Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

- К губернатору легче попасть, чем к вашему Чагыру, - проворчал Зубарев, отдавая поводья коня мальчику-подростку, подскочившему к нему.

- Зачем торопиться? - улыбнулся Янгельды. - Отдыхай, кумыс кушай. Иначе нельзя, Чагыр нас сам позовет.

Зубареву не оставалось ничего другого, как улечься на старый, потертый войлочный ковер, снять сапоги и ждать. Он видел, как женщина, которую Янгельды назвал Бильбигой, несколько раз заходила в юрту, стоящую чуть в стороне от остальных и меньшую по размерам, заносила туда миски с похлебкой, пиалу с чаем. И он решил, что таинственный старик находится именно в этой юрте. Уже когда солнце наполовину скрылось за горизонтом и все вокруг окрасилось в нежно-розовый, с багровым отливом цвет, из степи прискакали трое всадников и, не обращая ни малейшего внимания на Ивана, торопливо заговорили о чем-то с кинувшимся им навстречу Янгельды. Из отдельных слов Иван понял, что они нашли угнанных два дня назад коней и даже поймали самих конокрадов, которых скоро должны привезти сюда. Закончив рассказывать, они развернули коней и умчались обратно в степь.

- Чагыр правильно сказал, где наших коней искать, - пояснил Янгельды Ивану. - Даже сказал, что за люди угнали и какие из себя.

- Чего же вы возле нашего лагеря своих коней искали? - недоверчиво поинтересовался Иван. - Сразу бы и ехали, куда надо.

- Про вас Чагыр тоже говорил, - рассмеялся тот, - зачем сюда пришли, говорил, что с ним хочешь встретиться, говорил. Он кого-то из твоих родичей хорошо знает. Потому мы и поехали к тебе, сюда привезти.

- Чудные дела, - все одно до конца не поверил Иван объяснению, - только кого из моих родичей он знать может? Может, из Корнильевых кого...

- Сам у него спросишь, - развел руками Янгельды. Уже по темноте к юртам подскакали шестеро всадников, и у двоих из них поперек седел висели со связанными руками пленники. Иван догадался, что это и есть те самые конокрады, о которых говорили ранее. Их небрежно сбросили на землю, и тут же один из башкир подтолкнул пленных поближе друг к другу, поставил вплотную спинами и связал их за руки. Иван подошел поближе и рассмотрел внимательно их разбитые в кровь лица с синими от побоев кругами вокруг глаз. Один из них, похоже, был русский, а второй - из башкир.

- Русский, что ли? - осторожно спросил пленного Зубарев.

- Ага, - закашлялся тот, - крепко, гады, побили, гуторить трудно...

- Откуда будешь?

- Из яицких казаков, - ответил тот, морщась. - А ты чего тут делаешь? Тоже пленный?

- Я из Тобольска, руду искать приехал, - сообщил Иван.

- Слышь, братушка, забери меня от них, Христом Богом молю, забери. Век за тебя Бога молить буду, выручи из неволи, а то ведь они меня так не отпустят. Может, и пригожусь в чем тебе, братушка...

- Рудознатное дело разумеешь? - спросил Зубарев казака.

- Не-ка, - ответил он, - в конях добре понимаю, а в рудах - ни черта.

- Зовут тебя хоть как?

- Степкой Братухиным кличут...

Но к ним подошел пожилой грозного вида башкирец с тяжелой нагайкой в руках, зло глянул на Зубарева и, подталкивая, повел пленных к дальней юрте. Когда они скрылись там, Иван нетерпеливо спросил у Янгельды:

- Зачем их к Чагыру повели?

- Откуда тебе известно, где мудрый Чагыр есть? А? Ай, нехорошо...

- А чего тут не понять? - удивился Зубарев. - Баба ваша туда несколько раз заходила, есть ему несла. Все и понятно.

- Шибко умный, однако, - привычно зацокал языком Янгельды, беспокойство исчезло с его лица, и он пояснил:

- Судить воров будут у старейшины. Как он скажет, так и будет.

- Могут и к смерти присудить? - поразился Иван. - Не имеют права. Один из них казак, подданный императрицы.

- На своей земле мы сами судим, кого захотим.

- А бывали случаи, чтоб к смерти кого приговаривали?

- Смерть? Убить? - удивился Янгельды. - Зачем такое говоришь, покрутил он пальцами возле виска, - пускай живет, рабом у нас будет, работа делать, за конями смотреть. Родня есть - выкупит. А так зачем убивать? Шибко нехорошо...

Прошло около четверти часа, а из дальней юрты никто не выходил. Наконец, откинулся полог, и показался сперва тот, грозного вида, башкирец, а затем и оба пленных. Они уже были освобождены от пут и шли, низко опустив головы. Башкирец что-то резко сказал им и замахнулся нагайкой, те испуганно шарахнулись в темноту, замерли вдали от костра.

- Не велит им к нам подходить. Нельзя теперь, раб стал.

- Понятно, - вздохнул Зубарев, не понимая, зачем был так называемый суд, если Янгельды и так заранее знал, чем кончится дело. Но изменить что-либо Иван был не в силах, а потому предпочел до поры до времени не вмешиваться, пока не переговорит с таинственным Чагыром. И в этот момент кто-то тронул его за плечо, и, повернувшись, он увидел мужественное лицо все того же сумрачного башкирца, который на ломанном русском языке заявил ему, указывая неразлучной нагайкой в сторону отдаленной юрты: