Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

- К нам не подходила, - замотал головой первый, не переставая жевать хлеб.

- А чего это у тебя, паря, - заговорил второй, - сундучок татарский в руках? Вчерась татары к нам заходили хлеб торговать, и у старика ихнего в аккурат такой был. Кажись, он и есть.

В этот момент от реки послышались крики, гомон, Иван беспокойно закрутил головой, опасаясь, как бы его не накрыли на этом самом месте.

- Ладно, мужики, - сказал он примирительно, - счастливо торговать, пойду я дальше бабу свою искать.

- Нет, ты постой, - поднялся с куля второй, более наблюдательный мужик, - дай-ка гляну на сундучок, - и он вплотную подошел к Ивану и наклонился к проклятому сундучку, внимательно разглядывая его.

Меж тем крики становились все громче, и первый мужик, вытягивая шею, проговорил:

- Однако, ловят кого... Развелось нынче воров тут...

- А вор-то перед нами, брат Федор, стоит, - сообщил второй и попытался схватить Ивана за плечо, но тот был настороже и со всей силы двинул мужика злополучным сундучком по лбу. Мужик лишь крякнул, пошатнулся и рухнул назад себя, успев при том прочно вцепиться Ивану в руку, потянул за собой, повалил на землю. А его брат с разинутым ртом и с краюхой хлеба в руках так и застыл, ничего не успев понять. Иван ловко вывернулся из цепких рук мужика, выпустив при этом свою добычу, и, не разбирая дороги, помчался прочь, сопровождаемый свистом и улюлюканьем соседних торговцев.

Миновав мучные ряды, он круто повернул влево и попал в сапожные ряды, где в воздухе витал стойкий запах кож, дегтя, свиного сала, и, расталкивая покупателей и случайных прохожих, вылетел к приземистому строению, где на низких лавочках сидели до полусотни мужиков с раскрасневшимися лицами и мокрыми вениками, лежащими подле них. Иван без труда догадался, что перед ним торговая баня, сбавил шаг, прошел прямо в предбанник, где сидел дородный банщик, взимающий плату с входящих. Расплатившись, он скинул прямо на лавку одежду, потом, чуть подумав, скатал ее в узел, засунул туда же сапоги и, найдя укромный уголок, положил узел туда, прикрыв сверху деревянной шайкой и несколькими старыми вениками. Потом уже неторопливо вошел в парную и уселся на пустую лавку у дальней стены.

В бане Иван просидел чуть не два часа, намывшись и напарившись вволю, словно мылся последний раз в своей жизни. При этом он непрерывно думал, как можно укрыться от солдат, которые наверняка сейчас рыщут по рынку да к тому же знают его в лицо. Вместе с ними хватают каждого подозрительного и сыскари с драгунами из команды полковника Редькина, и рано или поздно кто-то из них столкнется с ним, узнает или спросит документы, а документов как раз и нет... Да, в этом случае важнее всего было раздобыть новый паспорт или какую угодно бумагу, лишь бы по ней удалось выбраться отсюда, а там... там видно будет.

Вдруг Иван вспомнил, как кто-то из воров в Москве рассказывал ему, что, когда сидел в полицейском участке, привели совершенно голого приезжего мужика, у которого, пока он купался в реке, украли обувь, одежду, деньги и все документы. Мужику начальник участка велел выдать не только одежду кого-то из арестованных, но и выписать новое свидетельство со слов разини. Иначе его пришлось бы держать в участке до скончания века, пока кто-то из его знакомцев не подтвердил личность несчастного. А полиции такая докука и вовсе ни к чему.

Иван подумал, что не зря он засунул свою одежду подальше в угол, опасаясь, что кто-нибудь из полицейских, зайдя в баню, может ее узнать, и сейчас можно притвориться ограбленным и явиться в участок, как тому московскому недотепе, потребовать новые документы. Рискованно, но иного выхода Иван не видел. А потому, помолившись ангелу-хранителю, вышел в предбанник и стал прохаживаться меж лавок, где в беспорядке лежала сброшенная одежда посетителей. Пройдясь для верности раза три вдоль лавок, он обратился к банщику:

- Не пойму чего-то... Одежку мою, что ль, кто попутал или сперли?

- Вроде, никто не мог, - обеспокоился банщик и начал искать одежду вместе с Иваном. - Не твоя? Тоже не твоя? - спрашивал он время от времени, указывая то в одно, то в другое место.

- Нет, - упрямо крутил тот головой, - свою сразу признаю, а чужого мне не надобно.

- Пожди, когда все мыться закончат, может, лишняя и объявится.

- Этак мне до морковкиного заговенья ждать придется, - не согласился Иван. - Сперли мою одежу, точнехонько сперли. Как же я пойду теперь?

- Ой, - вздохнул дородный банщик, которому явно не терпелось поскорее избавиться от назойливого посетителя, не поднимая особого шума, - дам тебе чем прикрыться, доберешься до дому, а там оденешь чего есть, - и с этими словами достал из огромного сундука старую, всю в заплатах, рубаху, длиной ниже колена, - вот, прими, чем богаты.