Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

... В тот раз, бежав из-под караула, Иван быстро разыскал снующих по базару дружков и шепнул им, чтоб шли к реке, садились на паром. А сам быстро забрал вещи и деньги, припрятанные в укромном месте. Поддельная бумага на плотницкую артель осталась у полковника Редькина, а их, наверное, давно искали, и любой драгун или караульный мог опознать и схватить, а уж тогда ... Как и условились, встретились через час на пароме, переправились на другой берег реки и, поминутно оглядываясь в ожидании погони, заспешили в ближайшее село - Лысково, в котором уже приходилось бывать вездесущему Гришке Хомяку.

- Есть там у меня одна деваха знакомая, - подмигивал он со значением атаману, - отсидимся до времени.

- Без бумаги нам никак нельзя, - вздыхал Степка Кружилин, - заметут полицаи, как пить дать, заметут.

- Не каркай, - оборвал его Иван, - со мной не пропадешь, придумаем чего. Не впервой.

- Оно понятно, что не впервой, да не дай Бог случай второй, а то хуже прежнего выйдет, - пробовал бузить Степан, но Каин так глянул на него, что тот чуть язык не проглотил и надолго замолчал.

- А мне бы где милую подружку сыскать по душе, по сердцу, да погостевать у нее недельку, отдохнуть малость, потешиться, - вздохнул Леха Жаров. - Тогда бы мне и полицаи не страшны были, зажил бы как турецкий султан, денежек хватит погулять, да еще и останется.

- Найдешь себе еще подружку, - усмехнулся необычайно мрачный Петр Камчатка. Его явно что-то беспокоило, но он отмалчивался и лишь изредка недружелюбно взглядывал на Каина, и молчком вышагивал дальше, тяжело сопя под нос.

- Чего надутый такой? - выждав удобный момент, когда их не могли услышать остальные, спросил его Иван.

- А чему радоваться? - зло огрызнулся тот. - Связались с дурнями, которые ни украсть, ни покараулить не могут. Какой с них толк, скажи? Были бы с тобой вдвоем, нам бы тех денег, армянских, надолго хватило, чуть не на всю жизнь.

- А ране отчего молчал? Почему в Москве не сказывал? - Иван, правда, и в Москве заметил трудно объяснимое дурное настроение своего товарища, но думал: пройдет, переменится. А теперь вон оно как оборачивалось.

- Кто бы меня послухал? Они тебе уши маслом замазали, наобещали сорок коробов, шагу без нас ступить не могут.

- Нехорошо друзей в беде бросать, - попробовал Иван урезонить Петра, сам давеча толковал, мол, в беде воры один другого не оставят никогда. - но тот смачно сплюнул в дорожную пыль, ответил:

- Сроду друзьями они мне не были! Так... поскребыши, прибились к нам, как банный лист к голой заднице, и бросить негоже, и тащить за собой мочи нет.

- Так чего предлагаешь? Сказывай, - осторожно спросил Иван, вышагивая рядом с Камчаткой, с трудом поспевая за ним.

- Разбежаться надо, пока не поздно. Сам по себе пущай каждый и добирается до Москвы. Не желаю им поводырем быть, надоело.

- Перечить не буду, - помолчав, согласился Иван. - Может, так оно и лучше будет. Поглядим, как обернется все.

В деревне Гришка Хомяк без труда нашел деваху, у которой останавливался года два назад. Жила она с двумя младшими братьями при отце, который постоянно бывал в разъездах, нанимаясь к купцам возницей, чем промышляли едва ли не все мужики из их деревни. Деваху звали Нинкой, и была она в доме за хозяйку, поскольку мать схоронили давненько и все бабье хозяйство легло на нинкины плечи. Судя по всему, с Гришкой у них была любовь, и теперь она была несказанно рада его появлению, легко шныряла по большой просторной избе, и улыбка не сходила с ее широкого румяного лица.

Она усадила нежданных гостей на лавки в чисто прибранной горнице и даже не поинтересовалась, кто они, откуда прибыли. Помалкивал и Каин с товарищами, надеясь, что Григорий сам все объяснит своей подружке. А Хомяка было прямо-таки не узнать: он весь разомлел, размяк, и прежняя настороженность слетела с него, уступив место блаженной улыбке. Подобное настроение быстро передалось всем остальным, за исключением Петра Камчатки, который по-прежнему пребывал в дурном расположении духа. Молодые парни, постреливая в нинкину сторону озорными глазами, поинтересовались, есть ли у нее знакомые подружки, что согласились бы погулять, посидеть вместе с ними за столом.

- Как не быть, - лукаво подмигивая, отвечала она, - полдеревни нашей в подружках у меня. Ой, озорные девки, не возрадуетесь.

- А нам таких и подавай, - гордо выпятил грудь Леха Жаров.

- Мы и сами мужики хоть куда, - облизал языком потрескавшиеся губы Данила Щелкан и шмыгнул носом. - Давно я бабьего запаха не чуял, соскучился уже.