Александр Балезин - У великих африканских озер

Я отклонил его предложение. Прошу Вас посоветовать мне, как поступить, чтобы все европейцы приезжали и вели торговлю в моей стране…» {33} 33 RКА 8822, л. 100 .

Реакция Германии на этот и последующие призывы Мванги связана с так называемым Гельголандеким договором, заключенным между Англией и Германией 1 июля 1890 года. По этому договору Буганда и другие территории Восточноафриканского Межозерья признавались сферой влияния Великобритании. Казалось бы, все стало просто и однозначно, но…

Даже оставаясь вне пределов Германской Восточной Африки, Межозерье представляло для Германии определенный интерес. По этому поводу, например, Эмин-паша писал руководству в Берлине в начале 1891 года: «Если в Уганде будет создана сильная армия под руководством европейцев, это станет постоянной угрозой для германских владений» {34} 34 RКА 8822, л. 108 .

Поэтому даже после заключения Гельголандского пакта Берлин и его представители на Занзибаре и в Германской Восточной Африке внимательно следят за развитием событий в Межозерье, а германская пресса активно их комментирует. Официальным предлогом для подобного комментария послужила религиозная ситуация в Буганде. На щит поднималось «преследование» католиков, в «защиту» которых якобы выступала лютеранская Германия. Поэтому католические миссионеры-французы в Буганде видели противовес Англии именно в лице Германии. Дружеские чувства Мванги к немцам, видимо, объяснялись не в последнюю очередь влиянием Белых отцов.

Немудренно, что Мванга, которого в германской прессе с первого упоминания в 1885 году называли не иначе как «кровавым тираном», постепенно эволюционирует на страницах немецких газет в «борца против махдистов» (имеются в виду его сражения со ставленником мусульманской группировки Калемой), а затем и в «борца против Притеснений католиков». Более того, власти Германской Восточной Африки Мвангу даже считают своим.

Вот с такими настроениями в Менго, Дар-эс-Саламе и Берлине подошли к новому этапу раздела Африки, подготовленному Лондоном уже на базе Гельголандского пакта.

Этот новый этап связан с именем Фредерика Лугарда, впоследствии генерала и лорда, а в 1890 году только капитана и Представителя Британской восточноафриканской компании.

Энергичный и решительный, Лугард взял реванш за неудачи Джексона в Буганде. Он прибыл в Буганду 18 декабря 1890 года. Помимо солдат-суданцев в его эскорте было и несколько пулеметов «максим». Будущий лорд действовал с позиции силы. Его главным козырем была угроза: в случае отказа Мванги подписать договор он заключит союз с Кабарегой — грозным противником кабаки. Мванга сдался и 26 декабря 1890 года подписал договор о протекторате и исключительных правах компании в Буганде.

Что же сделал Мванга, едва успев поставить свою подпись на документе, фактически обозначавшем конец независимости его страны? Он попытался прибегнуть к помощи немцев, столкнуть Англию и Германию. В конце декабря двое посланных отправились к оказавшемуся в Буганде д-ру Штульману, одному из соратников Эмина, и попросил его поднять в Буганде германский флаг. Естественно, они получили отказ. Лугард верно оценил этот шаг, сделав в дневнике такую запись: «Они полагают, что если им удастся привлечь в страну других европейцев, а мы вступим в борьбу, то они избавятся от нас всех сразу». И дальше — так верно, как долгое время не смог понять никто другой: «Они вообще не хотят присутствия европейцев; во всяком случае, король этого не хочет» {35} 35 Тhe Diares, т. 2. с. 48 .

Но Мванга не ограничился этой неудачной попыткой. Он все еще надеялся на Германию и пожаловался на Лугарда самому германскому кайзеру. Письмо Мванги к Вильгельму настолько передает отчаяние кабаки, что я позволю себе привести его полностью, сохраняя по возможности стиль суахилийского оригинала:

«Менго, Буганда, 4 января 1891 года.

Султану немцев.

Приветствую тебя и хочу поведать следующее. 33 султана правили моей страной, как того хотели. Я унаследовал страну от отца, а потом пришли арабы и попытались прогнать меня. Я сражался с ними и прогнал их, я возвратился на свой трон и стал жить в мире.

Но вот однажды я увидел европейца-англичанина. Он пришел ко мне, и я хорошо его принял. Но назавтра он сказал мне: „Отдай мне свою страну, отдайся в руки англичан“. Я ответил: „Я пошлю людей на побережье, чтобы они разузнали, как договорились правители Европы в отношении моей страны“. И он, этот европеец, господин Джекисини, согласился, он и мои люди отправились на побережье.