Доминик Бартелеми - Рыцарство от древней Германии до Франции XII века

Критику со стороны епископа Этьена вызвало не насилие над женщинами, а угнетение, какому рыцари в своих сеньориях подвергают крестьян. Полезное напоминание о существовании последних и об их производительном труде для клириков и рыцарей, которые при дворах привыкли считать, что, кроме них, никого в мире больше нет, и одни преподносят другим в подарок, например, перевод истории Фив или Трои… Итак, реалистичный моралист воспроизводит, исходя из этой точки зрения, схему трех сословий: он бросает реплику, что вилланы терпят самые тяжелые испытания, потому что рыцари и клирики живут их трудом {1057} 1057 Ibid. V. 673-680 . . И бичует рыцарей за дурное выполнение функции защитников, которая в принципе одна только и оправдывает их существование. В самом деле, «рыцарь должен браться за меч, чтобы восстанавливать справедливость и сражаться с теми, кто дает другим повод жаловаться, рыцарь должен пресекать насилие и грабеж. А ведь многие лишь притворяются, что поступают так: я каждый день слышу сетования» {1058} 1058 Ibid. V. 537-542 . . Зато двор короля Артура имел, надо полагать, хорошую систему звукоизоляции: до него доходил самое большее отголосок каких-то затруднений благородных вальвассоров, но о грубом обращении с крестьянами в романах нет и намека. Рыцари — это сеньоры, злоупотребляющие правом требовать подати и барщину, как и судебными правами. Они ни за что бьют виллана «кулаком и головней», потом бросают в тюрьму и забирают все его добро под видом штрафа, а практически в качестве выкупа. Во втором феодальном веке люди больше страдали от власти сеньоров, чем от междоусобных войн. И тем не менее, — говорит этот придворный епископ, — «мы должны любить своих людей, ведь вилланы несут бремя, за счет которого живем мы — рыцари, клирики и дамы» {1059} 1059 Ibid. V. 577-580 . . И еще: «Он (виллан) не ест хорошего хлеба, лучшее его зерно достается нам» {1060} 1060 Ibid. V. 689-690. . Курица в горшке для всего доброго народа при Генрихе II Плантагенете еще не актуальна [264] «Курица в горшке по воскресеньям у каждого крестьянина» — так звучал лозунг царствования Генриха IV Бурбона [Примеч. пер.]. : жирный гусь, пирог — это для сеньора и дамы.

Отметим, что Этьен де Фужер без лицемерия включает и себя в число привилегированных, тем самым принимая на себя вину. Ведь на XII в.приходится великое пробуждение совести — нечистой совести христиан. Это значит, что наконец-то остался в прошлом суконный язык многочисленных прелатов и монахов каролингской и посткаролингской эпох, утверждавших, что их так же угнетают, как и «бедных», даром что их сеньории поддерживали тесные связи с сеньорами-рыцарями.

Однако становятся ли мысли епископа Реннского подрывными? Конечно, нет. Он только считает, что те страдания, каким здесь подвергаются вилланы, зачтутся им на том свете. Поэтому, если они «ропщут на Бога» {1061} 1061 Etienne de Fougeres. Le Livre des manieres. V. 714-716. , то они неправы. Читая это, ловишь себя на мысли: значит, они роптали! Лишь бы такая вспышка возмущения не была внесена [Богом] в список их долгов, а протест против страданий не стал поводом аннулировать предварительный взнос — это было бы слишком грустно.

Но все-таки заслуга Этьена де Фужера состоит в том, что он сорвал покров с куртуазной сказки. Настоящие притеснения XII в. — это те, от которых страдает деревня. Что же касается знатных дам, это такие стервы! Он их не щадит, начиная с графинь и королев. Разве не дамы разжигают ненависть, конфликты? А виной тому соглашения о druerie, в которых литература видит единственный свет в окне, но которые, видимо, нельзя считать просто фикцией. «Если дурень просит у них любви, он очень скоро получит ее свидетельство» {1062} 1062 Ibid. V. 981-982. . И это — «семя войны», с изгнаниями и похоронами в финале, а не повод для изящных подвигов. Несомненно, наш ученый прелат вдохновлялся произведениями римлянина Ювенала, когда писал сатиру на женщин, но в нее в общем-то нетрудно поверить, когда он уверяет, что дама XII в. к мужу обращает тусклое лицо, но красится, чтобы нравиться своему dru [возлюбленному]. Однако не обязательно приписывать французским дворам XII в. нравы римской знати времен Тацита! [265] Кстати, Поль Вейн полагает, что распущенность римской знати была относительной: Veyne, Paul. La société romaine. Paris: Seuil, 1991. Настолько ли эти дворы были развращены? Druerie — обычно не более чем прелюдия к браку, а за преступную любовь строго наказывали, как мы видели. С другой стороны, если из-за женщин и вспыхивали феодальные войны, то разве не потому, что этим женщинам причиталось наследство?