Доминик Бартелеми - Рыцарство от древней Германии до Франции XII века

Но с выходом «Рыцаря Телеги» начинается возвращение Бога. Ставки здесь очень весомы — это свобода королевы и пленников, а атмосфера омрачена, поскольку ее, под внешней оболочкой интриги, тяготят отклонения от нормы, а значит, грехи — преступная любовь Ланселота и мятеж его двойника, Мелеаганта, против отца. И Ланселот отнюдь не новый Тристан, его королева с ним не заодно; скорей, он приобретает мессианский или христианский облик как освободитель пленников из королевства Горр. Разве это спасительное деяние не предсказано в надписи на его будущей могиле? {1018} 1018 Ibid. V. 1972-1980. Таким образом вырисовывается новая фигура — рыцаря, спасающего мир и неустанно трудящегося ради спасения собственной души.

Рыцарь телеги еще не переживает явно выраженного обращения к христианской жизни. Здесь даже не видно, чтобы он сожалел своей трансгрессивной любви к королеве и раскаивался в ней. Подобный поступок выпадает на долю Персеваля в «Повести о Граале», хотя тот не может упрекнуть себя в подобном грехе. Он хотел только расстаться с матерью, чтобы стать рыцарем, он следовал указаниям того, кто посвятил его в рыцари, сообщившего не слишком многое, а если и питал истинную и куртуазную любовь, то проявлял при этом сдержанность и скромность. Он не становится великим грешником, и все-таки поиск спасения в его истории преобладает.

Сам ли Кретьен в результате внутренней эволюции пожелал взять этот сюжет, более христианский, чем прочие? Конечно, небезразлично, что он сменил мецената. Если прежде он воспевал полное господство дамы над своим рыцарем, то делал это по приказу властной дамы, графини Марии Шампанской. Если отныне он ведет Персеваля, Говена и все рыцарство к Богу и альтруизму, то при этом он ссылается на графа Фландрии Филиппа.

Разве граф не любит истинную справедливость, верность, святую Церковь? Разве он не ненавидит всякую низость? И разве его щедрость — не подлинно христианское милосердие? Во всяком случае об этом говорится в прологе к «Повести о Граале» {1019} 1019 Conte de Graal. V. 23-54. . И почему бы в этом не могла содержаться доля правды, если речь идет о сорокалетнем мужчине, который, как мы смутно догадываемся, пережил личные драмы — от турнира в 1169 г., когда его вывели из строя ударом fautre, до недавнего отказа графини Марии (овдовевшей) в ее руке, а между этими событиями было и прелюбодеяние его жены, раскрытое в 1175 г.? {1020} 1020 См. выше. С. 348 и 425. Рассказывать ему об амурах Ланселота и Геньевры — это хуже чем недостаток вкуса! На сей раз в артуровском мире королева сделалась скромной.

Этот мир в целом как будто поражен более тяжелым кризисом, чем мир «Рыцаря Телеги». Здесь царит тягость, печаль, отчаяние. Можно было бы говорить о сумерках рыцарства: в начале романа оно не воспроизводит себя, оно ждет спасителя. Король Артур давно никого не посвящал, и во многих замках — об этом можно догадаться по ряду эпизодов — ждут посвятителей для целой возрастной категории юных «отроков» (valets, благородных оруженосцев). В поместье, близком к Девственному лесу (Forêt en gaste), живет мать Персеваля, воплощение скорби и страха перед будущим. Она потеряла мужа и двух сыновей-рыцарей, у нее остался только третий, подросток, и она предпочитает не допускать, чтобы он как-либо обучался владению оружием и придворным манерам. Она ему это вскоре объяснит: «Рыцарь! Вам полагалось бы им стать» {1021} 1021 Conte de Graal. V. 384. , поскольку отец отличался величайшей отвагой (pris), а мать происходит от лучших рыцарей. Но и достойным людям случается пасть. Ваш отец «был ранен меж бедер, оттого остался искалеченным. Его обширные земли, большие сокровища, каковыми он был обязан своей отваге, — все пошло прахом. Он впал в великую бедность. Обедневшие, обездоленные, изгнанные — такими незаслуженно стали благородные люди (gentil home) после смерти короля Утера Пендрагона, отца доброго короля Артура» {1022} 1022 Ibid. V. 407-418. . Ведь земли опустели — вероятно, вследствие войны, но вдова этого не уточняет. Ее муж-инвалид велел перенести себя на носилках в усадебный дом, который у него стоял на опушке леса, — не напоминает ли это немного ситуацию, когда рыцаря замка изгоняет поднявшаяся новая элита? По его побуждению оба старших сына «поехали к двум королевским дворам [но не к Артурову], чтобы там стать рыцарями. Старший отправился к королю Эскавалона и так ему служил, что был посвящен» {1023} 1023 Ibid. V. 433-437. . То же случилось и с младшим при другом короле. Но оба сразу же потерпели поражение в бою и погибли. То ли им не повезло, то ли они по ошибке попали в «жесту» или античный роман, ведь, в конце концов, где еще гибнет столько героев, как в романе? Во всяком случае их отец умер от горя, а мать с тех пор живет в печали и старается, чтобы младший не узнал даже о существовании рыцарства… Однако она не говорит ему о другом пути к социальному могуществу, взамен рыцарского: она не мечтает сделать из него купца или, если позволительно так сказать, рыцаря промышленности.