Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

Шаги уже под дверью. Они опять останавливаются, опять шум голосов, и вдруг -- о, ужас! -- ледяная струйка пробeгает по тeлу: ручка двери звякает.

"Трак, трак", медленно, похоронным звоном щелкает ключ. Дверь остается запертой.

"Трак, трак", опять насмeшливым дребезжащим клекотом хохочет ключ. За дверью слышен невнятный звук слов, отрывистый, грубый смeх, и опять звук шагов замирает в отдаленiи.

Тeло моего товарища дергается от истерических рыданiй.

Еще мучительный час без сна, свинцом давящiй на измученные нервы. И вот опять тe же шаги. Так же медленно, так же торжественно звучат они в давящей тишинe ночи. Все ближе... Уже у двери... Шум неторопливаго разговора. Ключ опять сухо и звонко гремит о сталь замка, и на этот раз дверь медленно, дюйм за дюймом, открывается. За дверями, в корридорe стоят чекисты в полной формe с револьверами в руках...

Проходит нeсколько секунд томительнаго молчанiя, от котораго то стучит, как молот, то замирает похолодeвшее сердце. И потом вдруг дверь начинает так же медленно закрываться, и через минуту мы снова окружены давящей тишиной.

Но пытка еще не кончилась. И еще через час так же медленно звучат шаги, неторопливо открывается дверь, и в камеру входят трое чекистов с каменно суровыми лицами и с револьверами в руках. У передняго в рукe листок бумаги.

Не обращая на меня вниманiя, они подходят к койкe Гая, приподнимающагося в ужасe и дикими глазами смотрящаго в непроницаемое лицо передняго чекиста.

Опять молчанiе. Опять нервы напрягаются, как стальныя струны, и кажется, что вот-вот в сердцe что-то лопнет и милосердная завeса мрака окутает весь ужас этих моментов.

Поединок глаз длится нeсколько секунд. Полусумасшедшiй 276 от ужаса взгляд арестанта тонет в мрачных глубинах взгляда палача.

Но вот листок шевельнулся в рукe. Старшiй опускает глаза вниз, словно читает там что-то, и опять пристально смотрит на свою жертву.

-- Это вы, гражданин Гай? -- зловeще-спокойно спрашивает безстрастный голос.

-- Я... я... Да... Это я... -- срывающимся шепотом выдавливает Гай.

Выраженiе грубаго лица чекиста не мeняется, и его жестокiе глаза в упор смотрят в лицо измученнаго человeка. Он, видимо, наслаждается своей властью и старается продлить эти страшныя мгновенiя.

Потом он внезапно поворачивается и молча уходит вмeстe со своими спутниками, оставив в камерe раздавленнаго пыткой человeка.

До утра нас больше не тревожили, но уснуть мы уже не могли. Днем Гай в отчаянiи метался по камерe, бился головой об стeну и был, дeйствительно, близок к сумасшествiю. К вечеру его опять вызвали на допрос, и слeдователь сказал ему с издeвательской усмeшечкой:

-- Простите, пожалуйста, что сегодня ночью вас н а п р а с н о потревожили. Вы сами понимаете -- работы такая масса... Большую часть ваших товарищей пришлось разстрeлять. Вас, к сожалeнiю, не успeли. Но уж сегодня ночью навeрняка пригласим вас в подвал... а потом и дальше... Простите за безпокойство...

Гай был доведен почти до помeшательства. Вернувшись в камеру, он упал на пол в истерическом припадкe.

Я пытался вызвать врача, но надзиратель равнодушно заявил:

-- По пустякам не вызываем...

А мой товарищ бился в рыданiях, боролся со мной, желая разбить себe голову о стeну и в отчаянiи кричал:

-- Скорeе разстрeливайте... Я больше не могу! Не мучьте!..

Я силой уложил его на койку и держал до тeх пор, пока он не ослабeл и не задремал, изрeдка всхлипывая и вздрагивая.

Поздно ночью раздался звон ключей, и в дверях 277 появились тe же трое угрюмых чекистов. Старшiй из них сухо сказал:

-- Выходите.

-- Ку... куда? -- растерянно и тупо спросил измученный Гай. -- С вещами?

-- А нам все равно. Плевать нам на ваши вещи... Да живeй пошевеливайся, когда вам говорят! -- рeзко и грубо крикнул чекист, и с дрожащими губами и блeдным лицом Гай вышел в корридор. Дверь лязгнула, и я опять остался один.

Прошло не болeе часа, как бeдняга вернулся, без сил растянулся на койкe и простонал:

-- Я подписал... Все, что они приказали... Все равно я не мог больше...

-- Но вы хоть прочли, что подписывали?

-- Нeт, гдe там! В подвалe все было... Там в углу мертвый лежал... Развe я мог понять что-либо?.. Все равно...

Опять шум раскрывающихся дверей и окрик.

-- Собирайся с вещами...

-- Куда? Я только что был...

-- Не разговаривай. Собирай вещи!

В послeднiй раз передо мною мелькнуло искаженное мукой лицо Гая, хлопнула дверь, и опять воцарилась прежняя тишина, словно и не проходила перед моими глазами трагедiя человeка и картина "чекистскаго слeдствiя".