Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

-- А кто вам разсказывал про все это?

-- Кто? Да в книгах пишут... Я-то сам не помню, конечно, но вездe об этом прочесть можно. 126

-- А вы всему этому вeрите?

Юноша не понял вопроса.

-- Как это -- вeрю? Ну, конечно же. А развe неправда, что в царское время всe не жили, а только мучились?

-- Ну, конечно, нeт. Вранье это все. Вот вы поговорите со спокойным честным человeком -- он вам, Костя, разскажет правду о старом времени.

-- Как, развe-ж не было террора?

-- По сравненiю с теперешним -- так, курам на смeх... Да, вот, сами услышите...

-- Что услышу?

-- Когда разстрeлы будут. На днях, вeроятно...

-- Как, здeсь -- в тюрьмe? -- испуганно воскликнул Костя и вздрогнул.

-- Здeсь, здeсь. И из нашей камеры, вeроятно, возьмут многих...

Костя съежился и замолчал. Настоящая, не книжная, дeйствительность начинала, видимо, иначе представляться его глазам.

-- Ну, все-таки все это временно, дядя Боб, -- тихо отвeтил он, наконец. -- У меня есть товарищ по школe, Алеша, комсомолец. Он мнe много книг понадавал и разсказывал обо всем. "Нужно все старое перевернуть, весь мiр перестроить, чтобы вездe правда и справедливость была, чтобы эксплоатацiи не было, да этих, вот, жестокостей.

-- Так что же -- жестокостями жестокости прекращать? Так, что ли?

-- Но зато вeдь, дядя Боб, за какiе идеалы -- братство всeх народов, счастье всего человeчества, соцiальная правда, вeчная свобода, отсутствiе войн и эксплоатацiи... Из-за этого и помучиться можно...

-- И все это достигается руками ВЧК?

-- А причем здeсь ВЧК?

-- Да вeдь она-то и есть путь к этим красивым высотам.

Костя опять съежился.

-- Ну, что-ж... Это все временныя жестокости. В борьбe классов этого не избeжать... 127

-- Ну, а вы-то Костя, как в эту борьбу классов ввязались?

-- Почему ввязался?

-- Да, вот, сидите здeсь?

-- Я-то?.. Да это ошибка...

-- Ну, а я?

-- Да тоже, вeроятно... Для выясненiя... А потом выпустят.

-- Ну, а почему "Сокол" закрыт, Кригер, начальник "Сокола", арестован, скаутов преслeдуют, тюрьмы переполнены, разстрeлы идут. Вот, днем здeсь увидите -- тут у нас в камерe два священника есть, профессора, крестьяне, рабочiе ученики, воры -- все это классовые враги?

-- Я... я не знаю, -- неувeренно отвeтил юноша. -- Я думаю, что тут какая-нибудь ошибка. Можно новое построить без всeх этих жестокостей. Алешка, вот, тоже так думает. Приглашает и меня тоже в комсомол записаться... Я не знаю...

-- Но вeдь, становясь комсомольцем, вы входите в организацiю, которая и держит нас всeх тут, в тюрьмe.

-- Ну, я согласен, Б. Л., что пока еще не все налажено. Есть перегибы и неправильности. Ну, и несправедливость тоже... Но вeдь для того люди и входят туда, чтобы помочь найти правильную линiю...

-- А если с вашими мнeнiями и вкусами не будут считаться, а заставят вас разстрeливать... ну, хоть бы какого-либо священника или, скажем, даже меня -- как тут?

-- Ну, как же можно?.. Я не для этого поступил бы в комсомол!

-- Но вeдь, даже и не разстрeливая сами, вы все-таки становитесь винтиком той машины, которая разстрeливает. Вeдь палач, слeдователь, ГПУ, партiя, комсомол, совeтская власть, Коминтерн -- все это звенья одной и той же цeпи... Как тут?

-- Но вeдь если так разсуждать, Б. Л., так нужно либо стрeлять в них, либо исправить. Нельзя же в сторонe стоять...

-- А вы что выбираете?

-- Я-то? Я хочу помочь все это справедливо наладить... Идеи-то вeдь прекрасныя... 128

-- А вы, Костя, не боитесь, что вас сомнет эта машина?

Юноша передернул плечами.

-- Н-н-е знаю... Хочется попробовать... Стрeлять в них -- рука не поднимается. Вeдь, может быть, что и выйдет, несмотря на ошибки и на кровь... А в сторонe стоять -- тоже не могу... Попробую...

Мясорубка

Помню один из тюремных дней, почему-то особенно врeзавшихся в память.

Вечера было засeданiе коллегiи ЧК. Это значит, что сегодня вечером будут разстрeлы... Поэтому особенно блeдны и напряжены лица тeх, кто имeет основанiя ждать в этот день "приговора пролетарскаго правосудiя"...

Тюрьма замерла. Еще с утра общая нервность охватила всeх. Караулы усилены. Надзиратели особенно грубы и рeзки, как будто своей жестокостью стараются замаскировать и свое волненiе...

Днем в придавленных тишиной корридорах -- движенiе. Звякают ключи, и на порогe камеры появляется низкiй коренастый человeк с угрюмым квадратным лицом, за спиной котораго видны испуганныя лица наших сторожей.

Человeк останавливается в дверях и, заложив руки в карманы, медленно обводит своим взглядом всeх нас, замерших и придавленных каким-то необъяснимым ужасом. Не измeняя направленiя взгляда и выраженiя своего каменнаго лица-маски, незнакомец молча медленно поворачивает голову и поочередно заглядывает в глаза каждому. И тот, на котораго упал этот странно мертвенный взор, внутренне скорчивается от непонятнаго ужаса перед этими пустыми, безжизненно жестокими глазами. И словно испепелив своим мертвым взглядом жившiя в глубинe души каждаго надежды, незнакомец медленно подворачивается и уходит. Гремит дверь, но еще долго никто не может шевельнуться, словно всe остаются скованными этими полубезумными глазами.