Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

Кого только нeт в числe моих товарищей по камерe! Старики и подростки, крестьяне и рабочiе, нeсколько студентов, сeдой профессор, нeсколько истощенных интеллигентных лиц, люди с военной выправкой, измученный старый еврей, кучка шумливых безпризорников, для которых тюрьма и улица -- их привычное мeстопребыванiе... И всeх нас спаяло положенiе узника совeтской тюрьмы, званiе "классоваго врага и соцiально-опаснаго элемента" и трагическая перспектива многих лeт каторжнаго труда в концентрацiонных лагерях.

Постепенно шум стал стихать. Каждый как-то нашел себe мeсто, и вскрики и ругань все рeже перекатывались над сeрой массой лежащих людей. Сон -единственная радость узника -- стал понемногу овладeвать голодными и измученными людьми.

Поудобнeе приладив в видe подушки свою спинную сумку и накрывшись курткой, я сам стал дремать, когда внезапно в тишинe корридора раздались шаги нeскольких людей. Еще десяток секунд и шаги остановились у дверей нашей камеры. С противным лязгом звякнул замок и двое надзирателей ввели в двери высокого человeка с длинной сeдой бородой.

Старик этот ступал как-то неувeренно, и было странно видeть, как наши, обычно грубые, сторожа бережно поддерживали его под руки. В полумракe камеры, освeщенной только одной тусклой лампочкой в потолкe, можно было с трудом различить блeдное лицо старика, обращенное 369 прямо вперед, словно он не смотрeл на лежавших перед ним людей.

-- Эй, кто у вас тут староста? -- спросил один из надзирателей.

Я вышел вперед.

-- На, вот, принимай-ка старика. -- В грубом, рeзком голосe надзирателя слышалась какая-то странная сдержанность, словно он чувствовал себя неловко.

-- Устрой его тута как-нибудь получше... Ежели что нужно будет -позови кого из наших... Для такого случа`я...

Он запнулся и, просовывая мою руку под руку старика, сурово, как бы стыдясь мягких ноток голоса, добавил:

-- Ну, держи, чего там...

Я удивленно взял протянутую руку, и старик тяжело оперся на нее. Опять звякнул замок камеры, и мы остались одни с новым товарищем по несчастью. Затeм старик медленно повернул голову ко мнe, и только тогда я увидeл, что он слeп...

По неувeренным движенiям старика и, вeроятно, по направленiю моего взгляда и выраженiю лица и всe остальные заключенные замeтили это, и гудeвшая тихими разговорами камера как-то сразу смолкла, волна вeтра задула всякiй шум...

Нeсколько секунд всe молчали. Потом старик медленно поклонился в пояс и тихо, но внятно сказал:

-- Мир дому сему...

Это старинное полуцерковное привeтствiе, обращенное к нам, узникам, оторванным от настоящаго дома и семьи, показалось настолько странным, что никто не нашелся сразу, что отвeтить. Всeм нам казалось, что появленiе этого старика -- какой-то сон.

Что-то непередаваемо благостное было в выраженiи его спокойнаго, обрамленнаго сeдой бородой лица, и мнe в первыя секунды показалось, что передо мной какой-то угодник Божiй, каких когда-то, еще мальчиком, я видeл на старинных иконах. И теперь казалось, что этот угодник чудом перенесен в нашу камеру, и что наша тоскливая 370 тюремная жизнь прорeзана каким-то лучом сказочной легенды...

Но эти нeсколько секунд растерянности прошли. Живой старик тяжело опирался на мою руку и молчал. Жизнь требовала своего...

-- Спасибо, дeдушка, -- нeсколько опомнившись, невпопад отвeчал я. -Пойдемте, я вас как-нибудь устрою на ночь.

Осторожно проведя старика между лежавшими людьми, я привел его в свой угол. Там, рядом со мной лежал и теперь сладко спал Петька-Шкет, молодой вор, паренек, никогда не знавшiй дома и семьи, отчаянная башка, драчун и хулиган, в вечернiе часы разсказывавшiй мнe всякiе случаи своей безпризорной жизни.

-- Слушай, Петька, потeснись-ка малость! -- толкнул я парнишку. -- Тут, вот, старика привели. Нужно мeсто дать...

Заспанное лицо Петьки недовольно поморщилось. Не открывая глаз, он раздраженно заворчал:

-- К чортовой матери... Пущай под парашей ложится... Я не обязан...

Сосeд сердито толкнул его кулаком в бок :

-- Да ты посмотри, хрeн собачiй, кого привели-то!

Петька приподнялся с явным намeренiем испустить поток ругательств, но слова замерли у него на языкe. Он увидeл перед собой высокую, величавую фигуру старика, и остатки сна мигом слетeли с него. Он удивленно вытаращил глаза и выразительно свистнул.

-- Ого-го-го!.. Вот это -- да!..

И, не прибавив больше ни слова, паренек молча свернул свой рваный пиджак и уступил мeсто "товарищу". Я помог старику опуститься на щит и положить под голову маленькую котомку. Устроившись немного поудобнeе, мой новый сосeд перекрестился и неторопливо сказал: