Олег Вишлёв - Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки

Завершая анализ документальной базы публикации Хоффмана, отметим, что ни один из источников, на которые он опирается, не является убедительным. Обвиняя своих научных оппонентов в "дезинформации" [327], Хоффман сам сознательно и целенаправленно вводит в заблуждение общественность. Цель одна — оправдать агрессивную политику национал-социализма. В Германии Хоффману создают рекламу как ученому, которого отличает "превосходное знание источников" [328]. С источниками он действительно знаком, однако то, как он работает с ними, отнюдь не свидетельствует о высоком академическом уровне и беспристрастности его творчества.

Хоффману и его единомышленникам при активной поддержке со стороны определенных политических кругов и средств массовой информации удалось в последние годы навязать части общественности, в том числе научной, свой взгляд на проблему 22 июня 1941 г. и свой подход к речи Сталина 5 мая 1941 г. То, что не совпадает с их позицией, все чаще начинают представлять как просоветскую пропаганду, а документы, свидетельствующие о стремлении правительства СССР предотвратить военное столкновение с Германией, либо замалчивают, либо объявляют плодом заблуждений и советской дезинформации. Весьма показательна в этом отношении та реакция на публикацию "краткой записи" выступления Сталина перед выпускниками военных академий в Кремле, которую можно было наблюдать на Западе. Профессор Рурского университета Б. Бонвеч, например, прямо заявил, что "краткая запись не вносит никакой ясности", поскольку она-де расходится с "реальностями сталинской политики", которая отнюдь не была "исключительно оборонительной и миролюбивой". "Мы настоятельно призываем московских историков, — писал Бонвеч, — представить источники, которые могут действительно считаться содержательными. Со своей стороны, мы обязуемся непредвзято и критически проанализировать эти источники и, если потребуется, пересмотреть оценки" [329].

Думается, что "непредвзято и критически" германским историкам следует проанализировать прежде всего те источники, которые послужили основой для возникновения у них стереотипа в подходе к речи Сталина, и пересмотреть свои оценки творчества Хоффмана. Что же касается российских источников, то, с нашей точки зрения, нет никаких оснований сомневаться в подлинности документов военного планирования Красной Армии, государственных, партийных, дипломатических, разведывательных и прочих документов и материалов, которые были опубликованы в предшествующие годы и продолжают публиковаться сегодня, как нет оснований сомневаться в аутентичности "краткой записи" выступления Сталина перед выпускниками военных академий на приеме в Кремле 5 мая 1941 г., которая подтверждается и другими документами.

Отношения между Советским Союзом и нацистской Германией после заключения ими 23 августа 1939 г. договора о ненападении в последнее время нередко изображают как некое тесное, "сердечное" сотрудничество двух "родственных тоталитарных режимов", проникнутое общностью интересов и целей и подкреплявшееся взаимными симпатиями их политических лидеров. "Дружба, скрепленная кровью", — эти слова из телеграммы И. В. Сталина министру иностранных дел Германии Й. фон Риббентропу от 25 декабря 1939 г. преподносятся как предельно точно отражающие характер советско-германских отношений в период с осени 1939 до лета 1940 г.

Насколько обоснована такая характеристика?

Когда говорят, что отношения между СССР и нацистской Германией были "скреплены кровью", то в первую очередь подразумевают кровь, якобы совместно пролитую солдатами вермахта и Красной Армии в войне против Польши. Сколько написано за последние десять лет о "преступном разделе" Польши Германией и Советским Союзом в 1939 г. и об их "военном сотрудничестве" во время боевых действий на территории Польши, которое, как утверждают, осуществлялось "без каких-либо трудностей" [330]! Возникает впечатление, что авторы состязаются между собой в резкости оценок политики советского руководства тех лет, а также в том, кто из них насчитает большее число советско-польских и международных соглашений, нарушенных Советским Союзом, чтобы на этом основании предъявить ему обвинение в преступлениях против мира и безопасности.

Публикации, преследующие цель обличить "польскую политику" СССР 1939 г., отличает одна весьма примечательная черта: в них не приводится конкретных примеров того, как русские и немцы плечом к плечу сражались против поляков. Затруднения авторов, пишущих о "военном сотрудничестве" СССР и гитлеровской Германии, но не приводящих конкретных доказательств такого сотрудничества, вполне объяснимы. Доказательств нет, и им неоткуда взяться, поскольку Советский Союз не намеревался участвовать и не участвовал в войне Германии против Польши, а командование Красной Армии не разрабатывало совместно с командованием вермахта оперативных планов, направленных против Польши, не планировало совместных с германскими вооруженными силами боевых операций против польской армии и не проводило таковых. У Германии была своя захватническая война, у СССР — своей освободительный поход. Их действия не были синхронными, различались по характеру и были направлены на достижение различных целей.