Дмитрий Абрамов - Миссия России. Первая мировая война

По совету Космина поручик приказал юнкерам вырыть несколько небольших окопов в виде гнезд вдоль стен со стороны все той же улицы. Пришлось разыскивать лопаты и кирки, вскрывать мостовую. Юнкера с нежеланием взялись за тяжелую работу — рытье окопов под моросящим дождем.

— В этих гнездах надо разместить все три наших бомбомета и расположить стрелков. Со стороны улицы они вряд ли смогут овладеть воротами и стенами монастыря, — советовал и рассуждал Космин.

— Пожалуй, вы правы, прапорщик, — согласился поручик, согнав со своего лица выражение надменности и холода.

Затем он раскрыл золотой портсигар и предложил Кириллу папиросу. Тот не отказался. Закурили. Вечером из штаба прибежал посыльный с запиской от того же полковника, что был дежурным офицером. В записке было сказано, что прапорщику Космину надлежит немедля вновь явиться в штаб МВО. Кирилл вместе с одним из юнкеров направился в Александровское училище. Слышно было, что где-то в районе Арбата началась перестрелка, перераставшая в бой.

Еще не стемнело, когда они по Староконюшенному и Гагаринскому переулкам прошли на Страстной бульвар. Оттуда вышли на Арбатскую площадь. Там под охраной взвода юнкеров находились две полевых гаубицы образца 1910 года с калибром канала ствола 152 мм. Это были самые крупные орудия полевой артиллерии русской армии. О тактико-технических данных этих пушек Космин знал немного, но как заряжать и наводить эти орудия, он представлял. Неподалеку стояли еще две скорострельных пушки калибром 107 мм. Эти пушки он узнал сразу и улыбнулся, вспомнив, как стреляла из них батарея Горста. В стороне у стены дома были сложены и прикрыты брезентом около трех десятков снарядных ящиков и артиллерийские передки. В отдалении снимали с передков еще две полевых гаубицы образца 1909 года калибром 122 мм. Космин мгновенно оценил ситуацию взглядом артиллериста и облегченно, с долей грусти вздохнул.

— Здравствуйте, прапорщик. Вы — москвич? — обратился к нему подполковник лет сорока, приветствуя его и прикладывая руку к козырьку. По виду подполковник — человек бывалый, фронтовик.

— Здравия желаю, господин подполковник. Москвич, — отвечал Кирилл.

— Надо ударить по Арбату в сторону Смоленского рынка. Наши уже несколько раз пытались пробиться туда. Но… увы. Советы с большевиками хорошо организованы и вооружены. Среди юнкеров до двух десятков раненых. Трое убиты… Вы сработаете за наводчика, прапорщик?

— Будет исполнено, — отвечал Космин со знанием дела.

— Думаю, лучше попробовать вот из этих скорострельных. Дайте по улице пять — шесть гранат из каждого ствола. От осколков попрячутся, как крысы, — распорядился подполковник.

— Господа юнкера! Немедленно развернуть орудия в сторону Арбата.

Юнкера беспрекословно, быстро и сноровисто стали разворачивать пушки.

Космин попросил у капитана, стоявшего рядом, бинокль и осмотрел Арбат со стороны площади, насколько это позволяла кривизна улицы… Затем убедился, что юнкера знают, как обращаться с затвором и спусковым механизмом. На вид это были юноши лет шестнадцати-семнадцати, еще безусые, в серых шинелях с погонами и в фуражках с овальными кокардами. В глазах — оживление, огонек. У всех за спинами длинные пехотные винтовки с примкнутыми штыками.

— Господин капитан, то, что штыки у юнкеров в боевом положении, это хорошо, но в артиллерии они нужны в крайней ситуации, да и винтовки длинноваты, не карабины. Прикажите отомкнуть штыки, не дай Бог, еще поранят друг друга, как откроем огонь, снаряды подносить, заряжать придется, — обратился Кирилл к капитану.

— Согласен, прапорщик, — отвечал капитан.

— Господа юнкера, отомкнуть штыки! — скомандовал он.

Те, клацая металлом, исполнили приказание.

Кирилл научился наводить еще на батарее у Горста. Вот он навел первое, а следом и второе орудие на кромку дальнего здания на Арбате.

— Огонь, — скомандовал негромко, деловито.

Орудия загрохотали, сотрясая стекла в оконных рамах, домов, брусчатку под ногами. Гром выстрелов, отраженный стенами, оглушал в полтора раза сильнее, чем в полевых условиях. Уши закладывало. Перед вторым залпом Кирилл немного скорректировал наводку, перенацелил орудия прямо на улицу. Вновь орудийные стволы извергли: «Б-бах-ах-х-х!»

Пороховые газы, гарь и дым клубами поднимались к небу на площади и в коридорах улиц. Оглушенный Космин сглатывал раз за разом, серел лицом, все чаще вытирал пенсне белым платком, подаренным Соней. Ткань его покрылась темно-серыми пятнами.