Олег Шишкин - Битва за Гималаи. НКВД - магия и шпионаж

Вот, например, возможная схема мероприятий:

1. Снарядить и отправить через Монголию в Тибет хотя бы небольшую вооруженную силу. Неожиданное появление ее не вызовет особых недоразумений с туземцами Центральной Азии, так как и англичане, и царские представители приучили их к разного рода военным конвоям, сопровождающим и русских консулов, и именитых путешественников из числа воен-…

<���В оригинале отсутствуют стр. с 97 по 128. Прим. авт . fb2.>

Глава 9 в оригинале отсутствует.

Часть главы 10 в оригинале отсутствует.

…красно помнил те сообщения. Они его не на шутку заинтриговали. Кроме того, чекисту было известно о лекциях, посвященных телепатии, проводившихся Барченко в Политехническом музее. Их посещал сам академик Тимирязев.

Через несколько дней после визита секретных сотрудников Барченко был приглашен на явочную квартиру ОГПУ на улице Красных Зорь, где с ним тайно встретился Агранов, специально прибывший для конфиденциального разговора из Москвы. «В беседе с Аграновым я подробно изложил ему теорию о существовании замкнутого научного коллектива в Центральной Азии и проект установления контактов с обладателями его тайн. Агранов отнесся к моим сообщениям положительно…» [56] Протокол допроса Барченко А. В. от 23 декабря 1937 г. .

Беседа произвела на высокопоставленного чекиста ошеломляющее впечатление, хотя ничего конкретного ученому сотрудник ОГПУ не сказал. Впрочем, Блюмкину показалось этого мало, и, для того чтобы форсировать ситуацию, он попросил Барченко написать еще одно письмо, но теперь уже на коллегию ОГПУ — еженедельное собрание начальников всех отделов.

«Вернувшись через несколько дней в Ленинград, — вспоминал Барченко, — Владимиров сообщил мне, что дела наши идут успешно, что мне следует выехать в Москву, для того чтобы изложить наш проект руководящим работникам ОГПУ. В Москве Владимиров снова свел меня с Аграновым, которого мы посетили у него на квартире, находившейся, как я помню, на одной из улиц, расположенной вблизи зданий ОГПУ. Точного адреса я в памяти не сохранил [57] Ныне Милютинский пер., д. 9. . При этой встрече Агранов сказал мне, что мое сообщение о замкнутом научном коллективе предполагается поставить на заседание коллегии ОГПУ. Мое это предложение об установлении контактов с носителями тайн Шамбалы на Востоке имеет шансы быть принятым, и в дальнейшем мне, по-видимому, придется держать в этом отношении деловую связь с членом коллегии ОГПУ Бокием. В тот же или на другой день Владимиров свозил меня к Бокию, который затем поставил мой доклад на коллегию ОГПУ Заседание коллегии состоялось поздно ночью. Все были сильно утомлены, слушали меня невнимательно. Торопились поскорее кончить с вопросами. В результате при поддержке Бокия и Агранова нам удалось добиться, в общем-то, благоприятного решения о том, чтобы поручить Бокию ознакомиться детально с содержанием моего проекта и, если из него действительно можно извлечь какую-либо пользу, сделать это» [58] Протокол допроса Барченко А. В. от 23 декабря 1937 г. .

С этого момента начинается жизнь секретной лаборатории нейроэнергетики и ее целевое финансирование Спецотделом при ОГПУ, длившееся целых двенадцать лет— вплоть до мая 1937 года.

Заседание коллегии ОГПУ проходило под председательством Дзержинского. Решение было одобрено при его полной поддержке. И то, что именно Бокию доверили эту операцию, было абсолютно не случайно.

Руководитель Спецотдела при ОГПУ Глеб Иванович Бокий происходил из семьи интеллигентов, потомственных горных инженеров, но принадлежал к старой гвардии ВКП(б). Его страсть к революционной деятельности привела в свое время к разрыву с семьей и к конфликту с братом Борисом, известным в России горным инженером. Но именно от него Глеб перенял страсть к тайным восточным учениям.

На заре революции Глеб Иванович состоял в «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса», о чем позже всегда упоминал в партийных анкетах. Социал-демократом Бокий стал в 1900 году. За подготовку рабочей демонстрации в 1902 году он был сослан в Восточную Сибирь. В апреле 1905 года его вновь арестовывают по делу «Группы вооруженного восстания РСДРП». Амнистирован он был по октябрьскому манифесту, но уже в 1906 году вновь арестован по делу «Сорока четырех» (Петербургского комитета и боевых дружин).