Густав Шульц - С английским флотом в мировую войну

Морской министр Карсон (первый лорд Адмиралтейства), известный юрист и лидер Ольстера, обособившегося от Ирландии, сообщил парламенту данные о торговом тоннаже, потопленном подводными лодками. Цифровой материал был, однако, так подобран, что на основании его трудно было составить себе ясную картину об истинном размере грозящей опасности. Ряд обстоятельств морской министр совершенно замалчивал и, в общем, склонялся к оптимистическим выводам. Хотя он и признавал опасность начатой противником подводной блокады, но находил, что цифры потерь, понесенные в первые недели, не могут давать повода к особому беспокойству. Все это доказывалось не столько статистическими данными, сколько политическими соображениями. Оппозиция использовала слабые стороны его аргументации, и Черчилль, в своей критике возразил, что угрожающую опасность нельзя преодолеть только политикой и моралью. Речь Черчилля была полна личных выпадов и язвительной иронии.

Между прочим, в газетах незадолго перед этим появился ряд нападок на адмирала Фишера, который после ухода с флота председательствовал в комиссии по испытанию военных и морских технических изобретений; адмирал, несмотря на свой преклонный возраст, был еще полон сил. Комиссия была образована в начале войны, чтобы поощрить частную инициативу в области всяких военных изобретений. Фишер за время своего долгого управления Адмиралтейством создал себе много непримиримых врагов, и они теперь все ополчились против него. Комиссия работала с соблюдением полной тайны, и поэтому ни общественные представители, ни корреспонденты газет не имели доступа на ее заседания; сам Фишер, как старый военный, отличался крайней необщительностью. Вдобавок работа комиссии, естественно, возбуждала недовольство у целого ряда лиц, чьи изобретения отвергались в силу конструктивных недостатков или практической невыполнимости. Возобновление неприятелем беспощадной подводной войны сильно встревожило общественное мнение, и оно обрушилось на комиссию и ее председателя за медлительность работы и якобы недостаток патриотизма.

Среди других выступил адмирал запаса флота Мью, который только что был выбран депутатом в нижнюю палату и, по-видимому, действовал под влиянием своей прежней вражды к адмиралу Фишеру. Черчилль в своей речи напомнил «досточтимому депутату от города Портсмута», что обе законодательные палаты, как и вся страна, хорошо знают заслуги адмирала Фишера. Публика с трибун горячо приветствовала эти слова, но лицо старого моряка не дрогнуло, как будто изваянное из камня, и только после конца речи Черчилля Фишер тяжело встал со стула и покинул трибуну. В течение моего почти трехлетнего пребывания в английском флоте я ещё ни разу не слыхал об интригах в морском ведомстве. Враждебная выходка бывшего адмирала меня крайне удивила, а способ, которым это выступление было отклонено в парламенте, доставил мне истинное удовлетворение. Морской министр ещё несколько раз брал слово и заявил, что все необходимые меры будут приняты, в особенности по части системы конвоев, которая будет введена, как только обстоятельства этого потребуют.

В Лондоне я не заметил особых перемен, может быть, потому, что на этот раз пришлось быть там слишком короткое время. Общее настроение и тон прессы показались мне, однако, более тревожными, чем раньше. В гостиницах и ресторанах были установлены новые ограничения в отпуске пищи. Нельзя было заказывать различные блюда десерта, пирожные, сладости и т. п. На хлеб и сахар были введены карточки, и газеты посвящали ежедневно длинные столбцы экономическим вопросам.

За время моего отсутствия из Скапа-Флоу флот только один раз выходил в море для тактических занятий, и, судя по тому, что мне рассказывали, в тактическом отношении не было предпринято ничего нового. Походный строй оставался все тот же. Развертывание флота в линию баталии происходило также по старому образцу, с той лишь только разницей, что адмирал Битти сделал опыт развернуть кильватерную колонну флота ближе к противнику, в расстоянии 70-80 кабельтов. Многие, однако, находили, что дистанция эта слишком мала и не дает возможности использовать нашу главную силу – превосходство в крупной артиллерии. После маневров результаты их обсуждались командирами судов каждой эскадры. Такое же собрание из флагманов было созвано главнокомандующими. Это было уже нечто новое, и идея мне казалась весьма удачной. Разделение флота на эскадры или хотя бы на две боевые колонны, с правом каждой действовать самостоятельно в случае боя, не было, однако, еще испробовано. Командование было по-прежнему слепо увлечено идеей, что единая кильватерная колонна является единственно возможным боевым порядком. Даже опыт Ютландского боя не смог изменить этой точки зрения.