Константин Станюкович - 'Берег' и море

"Ишь пялит на меня глаза!" - подумал старший офицер, взглянув на адмиральшу.

И, поклонившись ей, - все же дама! - повернулся и направился к выходу, чтоб ехать на "Воина".

- Попрошу вас пожаловать ко мне! - остановил Артемьева низкий и густой, слегка нетерпеливый контральто, часто бывающий у честолюбивых и очень некрасивых дам.

Молодой моряк подавил вздох и, приблизившись к адмиральше, снова наклонил голову.

С видом чуть ли не королевы адмиральша протянула надушенную руку с короткими пальцами, унизанными кольцами, поднявши ее кверху, с обычным жестом для baisemain*.

______________

* Поцелуя (франц.).

Артемьев еще не забыл красивых, тонких рук "великолепной Варвары", и выхоленная, пухлая и некрасивая рука адмиральши показалась ему еще противнее и словно бы "наглее" оттого, что на ней сверкали крупные брильянты, рубины и изумруды бесчисленных колец.

Он особенно деликатно пожал ее и отступил несколько шагов.

В глазах адмиральши промелькнуло изумление от такой дерзости.

Она, впрочем, не показала ни гневного чувства "начальницы эскадры" к дерзкому подчиненному, ни обычного озлобления уродливой женщины к красивому человеку и любезно попросила садиться.

- Познакомимся. Можете курить! - милостиво прибавила она.

Артемьев присел. Но не закурил.

- Кажется, имею удовольствие видеть господина Артемьева, нового старшего офицера крейсера "Воин"?

"Отлично знаешь, кто я такой, из доклада с вахты. Но, верно, допрос по порядку?" - подумал молодой человек и ответил утвердительно.

- Ваше имя и отчество?

- Александр Петрович.

- А меня зовут Елизаветой Григорьевной. Сегодня пришли на "Добровольце"?

- Час тому назад.

Прошла пауза. Адмиральша помахала веером, подровняла на обеих руках кольца и не без иронически-шутливого упрека сказала:

- А я думала, что вы, Александр Петрович, удостоите представиться жене начальника эскадры и расскажете что-нибудь интересное с родины... А вы было бежать... Это нелюбезно, молодой человек.

"Начинается разнос?" - усмехнулся про себя Артемьев и сказал:

- Я не смею беспокоить вас, Елизавета Григорьевна.

- Вот как! - не то удовлетворенно, не то недоверчиво протянула адмиральша.

- Я по службе, Елизавета Григорьевна... Явиться к его превосходительству.

- Пармен Степаныч отдыхает. Я ему скажу, что вы являлись. Передать ему что-нибудь надо?..

- Очень вам благодарен. Решительно ничего.

- Ведь вы, Александр Петрович, назначены сюда, конечно, Нельминым?

При имени Нельмина и слове "конечно" молодой моряк густо покраснел и с какой-то особенной силой уверенности, которою хотят обмануть себя не уверенные в чем-нибудь люди, ответил:

- Я назначен по распоряжению министра!

- И Василий Васильич лично приказал вам уехать из Петербурга через три дня?

"И это уж известно!"

- Нет-с. Начальник главного штаба сообщил мне приказание министра.

- Но отчего такая спешность, Александр Петрович? - казалось, с самым искренним участием спросила адмиральша.

Об этом напрасно раздумывал и Артемьев и до сих пор ни до чего не додумался.

- Воля начальства! - сказал он.

- Я решительно не понимаю Василия Васильевича. Он ведь добрый старик. Входит в семейное положение офицера... Сам женатый. Я еще поняла бы такие распоряжения Нельмина... Холостяк... Любит щеголять энергией. В три дня! По правде сказать, я - не большая поклонница нового товарища министра. Несколько предосудителен этот дон-Жуан под шестьдесят...

Артемьева уже грызло подозрение.

- А ведь вы, Александр Петрович, очень не хотели к нам?

- Очень! - горячо воскликнул Артемьев.

- Ну еще бы, это так понятно. Я слышала, какая у вас прелестная и преданная жена и - без комплиментов! - какой вы, Александр Петрович, образцовый муж и отец...

"Куда это ты гнешь, ведьма? - подумал Артемьев и взглянул на нее совсем любезно улыбается теперь лягушечьими глазами. А все-таки скорей бы треснул брамсель, - и она бы ушла!" - неделикатно пожелал молодой человек, взволнованно ожидавший от адмиральши какой-нибудь любезной "пакости".

- Такие дружные, согласные пары ныне, к сожалению, редкость, продолжала адмиральша, по-видимому, оживившаяся матримониальной темой. - Не правда ли, Александр Петрович?

"Правда, что ты одна из отвратительнейших особ для пары! Вот это правда!" - хотелось бы сказать гостю, но вместо этого он, подавая реплику, уклончиво промолвил:

- Говорят...

- К несчастию, в этом "говорят" много правды... Или муж увлечется чужой женой... или жена - чужим мужем. Да еще, пожалуй, и каким-нибудь холостяком второй молодости в придачу, особенно если законный муж - большой философ... Никакого чувства долга... Никаких нравственных принципов... И куда мы придем!?