Константин Станюкович - 'Человек за бортом!'

На клипере царила угрюмая тишина. Изредка лишь матросы перекидывались словами вполголоса. Капитан не отрывался от бинокля. Старший штурман и два сигнальщика смотрели в подзорные трубы.

Так прошло долгих полчаса.

- Баркас идет назад! - доложил сигнальщик.

И снова все взоры устремились на океан.

- Верно, спасли людей! - тихо заметил старший офицер капитану.

- Почему вы думаете, Василий Иваныч?

- Лесовой не вернулся бы так скоро!

- Дай бог! Дай бог!

Ныряя в волнах, приближался баркас. Издали он казался крошечной скорлупой. Казалось, вот-вот его сейчас захлестнет волной. Но он снова показывался на гребне и снова нырял.

- Молодцом правит Лесовой! Молодцом! - вырвалось у капитана, жадно глядевшего на шлюпку.

Баркас подходил все ближе и ближе.

- Оба в шлюпке! - весело крикнул сигнальщик.

Радостный вздох вырвался у всех. Многие матросы крестились. Клипер словно ожил. Снова пошли разговоры.

- Счастливо отделались! - проговорил капитан, и на его серьезном лице появилась радостная, хорошая улыбка.

Улыбался в ответ и Василий Иванович.

- А Житин-то... трус, трус, а вот подите!.. - продолжал капитан.

- Удивительно... И матрос-то лодырь, а бросился за товарищем!.. Шутиков покровительствовал ему! - прибавил Василий Иванович в пояснение.

И все дивились Прошке. Прошка был героем минуты.

Через десять минут баркас подошел к борту и благополучно был поднят на боканцы.

Мокрые, вспотевшие и красные, тяжело дыша от усталости, выходили гребцы из баркаса и направлялись на бак. Вышли Шутиков и Прошка, отряхиваясь, словно утки, от воды, оба бледные, взволнованные и счастливые.

Все с уважением смотрели теперь на Прошку, стоявшего перед подошедшим капитаном.

- Молодец, Житин! - сказал капитан, невольно недоумевая при виде этого неуклюжего, невзрачного матроса, рисковавшего жизнью за товарища.

А Прошка переминался с ноги на ногу, видимо робея.

- Ну, ступай переоденься скорей да выпей за меня чарку водки... За твой подвиг представлю тебя к медали, и от меня получишь денежную награду.

Совсем ошалевший Прошка не догадался сказать: "Рады стараться!" и, растерянно улыбаясь, повернулся и пошел своей утиной походкой.

- Снимайтесь с дрейфа! - приказал капитан, поднимаясь на мостик.

Раздалась команда вахтенного лейтенанта. Голос его теперь звучал весело и спокойно. Скоро были поставлены убранные паруса, и минут через пять клипер снова несся прежним курсом, подымаясь с волны на волну, и прерванные работы опять возобновились.

- Ишь ведь ты какой, блоха тебя ешь! - остановил Лаврентьич Прошку, когда тот, переодетый и согревшийся чаркой рома, поднялся вслед за Шутиковым на палубу. - Портной, портной, а какой отчаянный! - продолжал Лаврентьич, ласково трепля Прошку по плечу.

- Без Прохора, братцы, не видать бы мне свету! Как я это окунулся да вынырнул, ну, думаю, - шабаш... Богу отдавать душу придется! - рассказывал Шутиков. - Не продержусь, мол, долго на воде-то... Слышу - Прохор голосом кричит... Плывет с кругом и мне буек подал... То-то обрадовал, братцы! Так мы вместе и держались, доколь баркас не подошел.

- А страшно было? - спрашивали матросы.

- А ты думал как? Еще как, братцы-то, страшно! Не дай бог! - отвечал Шутиков, добродушно улыбаясь.

- И как это ты, братец, вздумал? - ласково спросил Прошку подошедший боцман.

Прошка глупо улыбался и, помолчав, ответил:

- Я вовсе и не думал, Матвей Нилыч... Вижу, он упал, Шутиков, значит... Я, значит, господи благослови, да за им!

- То-то и есть!.. Душа в ем... Ай да молодца, Прохор! Ишь ведь... Накось, покури трубочки-то на закуску! - сказал Лаврентьич, передавая Прошке, в знак особенного благоволения, свою короткую трубочку, и при этом прибавил забористое словечко в самом нежном тоне.

С этого дня Прошка перестал быть прежним загнанным Прошкой и обратился в Прохора.