Александр Чудинов - Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза

В словах Миет отчетливо слышен тот апломб, с коим Ромм, очевидно, объяснял своим слушателям достоинства осуществляемой им системы воспитания.

Обладая почти неограниченной властью над подопечным, он охотно демонстрировал ее в присутствии родных и земляков, публично заставляя Павла Строганова отказываться даже от самых невинных удовольствий, несовместимых, по мнению учителя, со спартанским образцом поведения. О нескольких таких случаях Миет рассказывает в своих письмах:

Ты будешь весьма удивлена, моя дорогая подруга, когда узнаешь, что граф не может съесть ничего из того, что захочет, не посоветовавшись со своим воспитателем. Я опасалась, что наша кухарка окажется недостаточно искусна для столь богатого наследника; однако приготовить то, что ему позволено, смогла бы и самая последняя судомойка: жареное мясо, пареные овощи, сырые яйца, молоко и фрукты. Вино – никогда, тем более ликер, и никакого кофе. Вот примерно и все обычное меню молодого человека, который однажды получит состояние в несколько миллионов. Моя мать, не знавшая о режиме графа, предложила ему котлеты в пикантном соусе. Он взял их, не обратив внимания, и уже начал есть, когда это заметил г-н Ромм. Он [Ромм] подал ему знак, выражая свое неудовольствие. Ученик послушно положил на тарелку кусочек, который уже собирался нести в рот, возможно, сожалея, что не успел осуществить это намерение. Мы восхищались покорностью графа и критиковали суровость г-на Ромма. <���…> Г-н Ромм молча выслушал то, что семья считала вправе ему высказать. Когда все закончили говорить, он встал и торжественно заявил, что все сказанное ему по поводу ученика вызывает лишь досаду, но никоим образом не изменит план воспитания. Твердый в своих решениях и в своих принципах, он [Ромм] никогда не уступает чьим-либо просьбам. Как ты понимаешь, после этого каждый предпочитает держать свое мнение при себе. Мы позволяем себе лишь потихоньку жалеть молодого графа, у которого непреклонность наставника, похоже, не вызывает такого же протеста, как у нас. Он так ему доверяет, что легко подчиняется всем ограничениям, которые тот на него налагает.

Поведаю тебе об одном случае, показывающем, какое влияние он [Ромм] на него имеет. Вчера Бенжамен, мой брат и я пошли в сад играть в волан. Г-н Граф нас увидел и захотел присоединиться. Он только начал партию, когда пробило три. Г-н Ромм показал ему на часы. Попо попросил еще две минуты, на что мудрый ментор отвечал: «Сударь, если вы предпочитаете удовольствие работе, можете остаться, я вас не удерживаю». Попо понял, что тот хотел сказать, бросил ракетку и безропотно последовал за ним. Не знаю, кто заслуживает большего восхищения: ученик или учитель [657].

И все же подобная покорность Павла носила в значительной степени лишь внешний характер. Если в этот период дело не доходило до открытого конфликта, как в Женеве, то сие отнюдь не означало, что юноша исполнился сознательной готовности следовать предписаниям педагогической системы Ромма. Правда, он, надо признать, весьма болезненно переживал размолвки с учителем, ибо считал, что, допуская их, проявляет непослушание воле отца и, соответственно, нарушает долг христианина. Однако, насколько мы можем судить по третьему письму Павла из Оверни, конфликты, тем не менее, не прекращались:

Милостивой государь и почтенной отец мой,

Я получил вчерась ваше письмо, писанное ко мне мая 26 дня. В самом деле, я в Женеве был с два месяца не хотевши никаким образом слушать господина Рома и так его раздражил, что он было хотел ехать в Россию после его свидания с его родными, но я узнав мою вину, и мы помирились. Ежели мне случается иногда еще ему не послушаться, я сколь скоро что узнаваю, в чем виновен, то я ему прощение спрашиваю, но я стараюсь ему всегда послушаться… [658]

Последнее, правда, относилось скорее к области желаемого. Как свидетельствует Миет Тайан, близко наблюдавшая Павла Строганова на протяжении более двух месяцев, юноша, оказываясь вне поля зрения учителя, легко пренебрегал его запретами. Так, на сельском празднике 23 июня, когда Ромм отправил своего питомца вместе с другими молодыми людьми разносить гостям крепкие напитки, Павел тайком опустошил полбутылки анисовки, сознательно нарушив требования наставника, не разрешавшего ему пить даже кофе [659].

Лето подошло к концу, и Ромм с подопечным покинули Риом, отправившись в путешествие по Франции. Маршрут был намечен еще в Женеве, о чем Ромм сообщал Дюбрёлю в упоминавшемся выше письме без даты: «…Мы хотели бы посмотреть, какие предметы первой необходимости производятся в Лионе, увидеть бумажное производство в Аннонэ, лесоперерабатывающие заводы, замечательное предприятие Крезо в Бургундии, откуда поедем пожить в один из южных городов» [660]. Эту программу Ромм и Строганов выполнили полностью, за исключением последнего пункта, изменить который их заставили начавшиеся во Франции политические события.