Олесь Бузина - Докиевская Русь

Пока князья печенежские «поималися» со своими княгинями, ожидая похожего на Святослава породистого приплода, его собственные сыновья устроили междоусобицу, решив сократить на Руси носителей Рюрикова семени до оптимума, а заодно выяснить, кто из них генетически сильнее.

Как известно, победил князь Владимир, в очередной раз подтвердив ставшую уже привычной истину: за кем Новгород, тому достанется и Киев. А остальное и так никуда не убежит.

Я не собираюсь пересказывать о Владимире то, что большинству известно из школьной программы — любой мало-мальски интересующийся историей человек и так знает, что это он крестил Русь и стал прототипом былинного князя Владимира Красное Солнышко. Все же пикантные подробности его правления вы можете почерпнуть, заглянув в мою «Тайную историю Украины-Руси», восьмое издание которой на днях вышло в свет. Меня интересует другое — связи Владимира Святого и его сына Ярослава Мудрого с соотечественниками их предков по мужской линии — скандинавами и участие норманнов в крещении Руси.

Последним святым западного происхождения, почитаемым Русской Православной церковью стал король Норвегии Олаф II — «креститель и просветитель норвежцев». Как и наш князь Владимир, Олаф носит прозвище Святой.

Олаф Святой был современником сына Владимира — Ярослава. «Прядь об Эймунде» называет его любовником шведской жены Ярослава — княгини Ингигерды. Во время пребывания Олафа в Новгороде на службе у Ярослава Олаф (тогда еще не Святой) имел с ней тайную любовную связь. Но прославился в истории этот персонаж не только этим. Он крестил Норвегию и погиб в битве при Стикластадире в 1030 году с восставшей норвежской знатью, которая решила поддержать датского короля Кнуда Великого. Любовные шашни Олафа Святого с Ингигердой оказались весьма кстати для его посмертного почитания — храмы в честь этого короля были освящены в Новгороде и Ладоге. Как видим, иногда полезно не только Богу послужить, но и завести «правильную» любовницу. Княгиня Ингигерда никогда не любила своего официального мужа Ярослава Мудрого (или Ярицлейва, как называют его скандинавские саги). Ее сердце принадлежало Олафу Святому. Именно за него обещал выдать юную Ингигерду ее отец, но политические соображения заставили шведского короля остановиться на кандидатуре новгородского князя. Новгород был куда богаче бедной Норвегии. К тому же, Ярослав имел хорошие шансы победить в очередной «войне братьев» на Руси и установить власть над Киевом. Расчет этот оказался верным. Потомство Ярослава Мудрого от Ингигерды еще долго правило Русью. А неудачливому политику Олафу достался утешительный приз — пресловутая «святость».

Крещение ни одной страны не является одномоментным актом. Подобно тому, как у нашего Владимира Святого были предшественники в виде княгини Ольги и князя Аскольда, чья дружина приняла христианство, Олаф II не был первым королем Норвегии, попытавшимся привить этой стране веру в далекого Бога родом из Палестины. Любопытно, кстати, подмечать, как религия распространяется по торговым артериям вместе с обычными материальными товарами. Думал ли Иисус Христос, когда поднимался на крест, что через тысячу лет он победно дойдет до далекой Скандинавии через Русь прямо по пути «из Варяг в Греки»? Наверняка даже не догадывался. А ведь получилось именно так.

Христианство прошло из Византии на Русь и Скандинавию на ладьях викингов по пути «из варяг в греки»

Еще до Олафа Святого Норвегию попытался окрестить современник князя Владимира — король Олаф Трюггвасон — то есть, Олаф Трюггвасонович. «Сон» — это сын на древнескандинавском. Обратите внимание, что в именах северных конунгов очень часто, как и у русских князей, присутствуют отчества. У нас Владимир Святославович. У них — Олаф Трюггвасонович. Это общая династическая традиция, характерная для норманнских правящих династий — как ославянившихся, так и сохранившихся в первозданном состоянии. Недаром эти харизматические кланы так переплелись в родственных связях.

В «Повести временных лет» упоминается некий варяг, вернувшийся в Киев из Греческой земли при князе Владимире и с презрением отозвавшийся о языческих идолах, которым еще тогда поклонялся этот правитель и большинство его подданных. В словах варяга явно сквозит неприкрытое превосходство, характерное для новообращенных: «Боги ваши есть дерево. Сегодня есть, а завтра сгниют! Они не едят, не пьют и не говорят и сделаны руками из дерева. А Бог есть един, ему же служат Греки и кланяются». Высказывание летописного варяга почти дословно совпадает с одной из речей Олафа Трюггвасона из так называемой «Большой саги».