Олесь Бузина - Докиевская Русь

Простой образ Георгия Победоносца был славянам понятнее любых абстрактных премудростей

ЗВЕЗДА ВИЗАНТИЙСКИХ ТОК-ШОУ.В отличие от брата, Кирилл сразу пошел по научной линии. Женитьбе на богатой невесте он предпочел монашеский постриг и должность хранителя библиотеки в Софийском соборе, а на публичных богословских диспутах, представлявших в те глубоко религиозные времен нечто наподобие сегодняшних ток-шоу, буквально клал противников на обе лопатки. Говорят, что иконоборцы, дерзавшие спорить с Кириллом, после дискуссии с ним едва уползали в свои скучные, лишенные каких-либо изображений логова. Просто жег глаголом насквозь!

Нашествие русов Аскольда на Константинополь в 860 году произвело неизгладимое впечатление на патриарха Фотия. Старик (впрочем, во время знаменитого налета ему стукнул только сороковник) здорово струхнул. Он посвятил этому событию сразу две проповеди, произнесенные перед прихожанами в Соборе Св. Софии. «Горе мне, — восклицал Фотий в первой из них, — что я вижу, как народ грубый и жестокий окружает город и расхищает городские предместия, все истребляет, все губит, нивы, жилища, пастбища, стада, женщин, детей, старцев, юношей, всех поражает мечом, никого не жалея, ничего не щадя; всеобщая гибель! Он, как саранча на жатву и как плесень на виноград, или, лучше, как зной или тифон, или наводнение, или не знаю что назвать»…

Внутренний вид Святой Софии. Именно тут родилась спецоперация «Славянская письменность»

Видите, как прихватило! Во втором послании патриарх даже назвал нашествие русов «Илиадой бедствий» и дал бессмертное описание нравов наших предков, которое так не любят цитировать современные историки: «Эта свирепость простиралась не только на человеческий род, но жестоко умерщвляла и всех бессловесных животных: волов и лошадей, птиц и прочих, какие только попадались; лежал вол и около него человек, дитя и лошадь получали общую могилу»…

Может, антинорманистам все-таки будет лучше признать этих кровожадных пришельцев с севера норманнами, а не славянами? Хотя я убежден, что некоторая часть славян в дружинах Аскольда, осадивших Царьград, уже все-таки была. Ведь жажда грабежа не знает этнических ограничений.

В общем, как подвел итог красноречивый патриарх перед развесившей уши паствой: «Я уверен, что все сознали (как способные постигать отношение Бога к людям, так и не умеющие понимать судеб Божьих), вообще все вы, я думаю, сознали и уразумели, что отяготевшая над нами опасность и грозное нашествие народа постигли нас не от чего иного, как от гнева и негодования Господа Вседержителя»…

Сделали вывод и русы, которых штормом разметало по всему морю. Причем тоже строго в представлениях той эпохи. Если небо наслало на нас такой ужасающий шторм, значит, Бог ромеев сильнее наших языческих богов. Уже в 867 году в «Окружном послании» Восточным Патриархам Фотий гордо отрапортовал, что страшный и воинственный «народ россов», причинивший недавно столько бед, сам принял христианскую религию. Это было первое крещение Руси — пока еще Руси Аскольда. То есть самого конунга и его варяжской дружины.

НА БОГА НАДЕЙСЯ, А САМ НЕ ПЛОШАЙ!Но полагаться только на неожиданный шторм византийцам больше не хотелось. Император Михаил Пьяница подрос и с молока перешел на более крепкие напитки. А вокруг патриарха Фотия в это же время сложился кружок интеллектуалов, решивший: пока владыка Византии пьет и не может взяться за оружие, придется действовать другим путем — словом. Так появилась на свет амбициозная византийская программа христианизации славян и создания для них азбуки, чтобы можно было перевести для новой паствы богослужебные книги.

В 863 году Кирилл с помощью брата и нескольких учеников (как мы бы сказали теперь — «научной группы») создал первый вариант славянского алфавита — так называемую «глаголицу». В буквальном переводе — «говорилку». Это было не такое простое дело, как кажется. Проблема заключалась даже не в том, чтобы придумать буквы, а в разделении славянской речи на фонемы — отдельные повторяющиеся с определенной частотой звуки, для обозначения которых эти буквы следовало подобрать. Но кирилло-мефодиевцы середины IX столетия блестяще справились с задачей, поставленной церковным руководством.