Андрей Васильченко - Цитадель Бреслау. Последняя битва Великой Отечественной

Начальник Верховного командования Вермахта Кейтель

Рейхсфюрер СС Гиммлер

Руководитель партийной канцелярии Борман».

Принимая во внимание данный приказ, священникам Бреслау нельзя было отказать в определенном мужестве. Встреча с генералом Нихофом была назначена на 11 часов 4 мая. Как вспоминал Эрнст Хорниг, который всходил в состав этой делегации:

«Накануне ночью никто из нас не мог заснуть».

Священники отправились в путь загодя, в 10 часов, но попали под обстрел. Далее они не могли двигаться. Было решено вновь собраться в 12 часов. В районе 13 часов за священнослужителями прибыла специальная машина, которую направил генерал. Только после этого церковной делегации удалось попасть в здание Государственной и университетской библиотеки на Песчаном острове, где в одном из подвалов располагался штаб коменданта крепости. На встрече присутствовали со стороны военных — сам генерал Нихоф, его адъютант подполковник Тизлер и майор Отто, от католиков — епископ Ферхе и настоятель Крамер, от евангелистов — Эрнст Хорниг и декан Конрад. Слово было предоставлено Эрнсту Хорнигу. Он стал живописать ужасы боев, которые были уже бессмысленными. Отдельно он подчеркнул бедственное положение мирных жителей, потери среди которых ежедневно составляли не менее сотни человек. Свое выступление Хорниг закончил вопросом, адресованным генералу Нихофу:

«Можете ли Вы в этих условиях перед лицом Всевышнего взять на себя ответственность за продолжение обороны города?»

В подвале повисло глубокое молчание. Генерал Нихоф, по словам очевидцев, молчал около минуты, а затем произнес:

«Ваши заботы — это мои заботы. Вы можете сказать, что мне надо делать?»

В последующей беседе священники, отбросив всякие опасения, высказали мнение, что единственным выходом из сложившейся ситуации является сдача Бреслау советским войскам. На это генерал Нихоф возразил:

«Я нахожусь в подчинении фельдмаршала Шёрнера. Он приказывает нам организовать прорыв. В этих условиях мы должны будем собрать все мирное население в центре города».

Эрнст Хорниг, бывший в годы Первой мировой войны лейтенантом, стал протестовать:

«При таком соотношении сил прорыв линии окружения закончиться кровавой бойней. Если не может спастись Вермахт, то о гражданском населении и говорить не приходится. Женщины с детьми не способны на длительный переход».

Подумав, генерал заметил: «Эсэсовские части никогда не сдадутся в плен». «Тогда пусть они идут в прорыв на собственный страхи риск» , — парировал Хорниг. Беседа фактически закончилась ничем. Конкретного решения не было принято. Но генерал Нихоф пообещал священникам огласить его в ближайшее время.

Вторая встреча состоялась тем же днем ближе к вечеру. При этом на нее приглашался только Эрнст Хорниг. Он должен был дать офицерам Бреслау справку о состоянии гражданского населения. Когда тот прибыл в подвал, то обнаружил, что там собралось около 25 офицеров (в том числе эсэсовцев). Генерал Нихоф попросил Хорнига: «Расскажите господам офицерам то, что Вы поведали мне днем». Хорниг, по собственным же словам, обомлел — говорить эсэсовцам в сдаче города было огромным риском. Он смог лишь выдавить из себя: «Господин генерал! Могу ли я быть сейчас столь же откровенным, как и ранее?». Генерал ответил: «Более того, я бы просил Вас быть столь же откровенным» . Евангелический священник вновь повторил всё сказанное несколько часов назад. Генерал пожал ему руку: «Благодарю Вас, большего от Вас я и не хотел» . Далее военный совет продолжался уже без присутствия Хорнига. Судя по всему, генерал Нихоф хотел убедить всех офицеров в принятии единого решения, которое бы устраивало абсолютно всех. В итоге в 17 часов два немецких парламентера были направлены на угол улицы СА (императора Фридриха Вильгельма) и улицы Виктории. Два офицера с белых флагом должны были дать частям Красной Армии сигнал о начале переговоров.

В одной из своих книг немецкий исследователь Г. Кнопп отмечал:

«Советские войска несколько дней не обстреливали город, давая окруженным последний шанс на добровольную капитуляцию. Однако защитники не воспользовались возможностью сохранить многие человеческие жизни. Лишь в начале мая немецкие парламентеры подняли белый флаг».

Среди них находился Артур Гроссман. Подростки из Гитлерюгенда пытались помешать им:

«Мы были отчетливо видны всем с нашим белым флагом. Мы пошли на другую сторону вести переговоры. Нам пришлось идти мимо позиций Гитлерюгенда. Для них наш поступок был совершенно неприемлем. Они не хотели сдаваться. Они кричали нам, что будут воевать дальше и никогда не капитулируют. Конечно, у нас было неприятное чувство опасности, но они ничего не могли нам сделать. У нас был приказ. Они просто встали у нас на пути и не пускали дальше. Мы вызвали их командира батальона. Потом связались по телефону с командованием. Генерал переговорил с командиром. Лишь тогда под крики и ругань гитлерюгендовцев мы смогли продолжить свой путь. На обратном пути мы вновь столкнулись с проявлениями недовольства. Они обзывали нас предателями и трусами. Они снова кричали, что будут биться дальше. Среди этих криков особенно выделялся один тенор».