Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

Почему Сталин охладел к Жданову, которого делал тамадой за своим столом и просил произносить тосты? Хрущев объясняет перемену в их отношениях так: «Наверху» сложилось такое впечатление, что он вроде бездельника, не рвется к делу. В какой-то степени это все отмечали. На любое заседание ЦК партии он мог прийти спустя два или три часа, а мог и совсем не прийти. Одним словом, он был не такой, как, например, Каганович. Тот всегда найдет себе дело, ему всегда некогда. А этот спокоен: если ему поручат вопрос, он сделает, а не поручат, так и не надо...»

Объяснение, прямо скажем, неубедительное. Скорее всего, Сталин просто устал от него и хотел видеть за своим столом новое лицо. И когда он после очередной попойки попытался было остаться у Сталина, тот холодно заметил, что у него есть своя квартира.

Что же касается вина, то Жданов и на самом деле слыл большим его любителем, и для его больного сердца ночные застолья у Сталина были смерти подобны. И тем не менее он ни разу не отказался принять в них участие. Пока его приглашал Сталин... И если в случае с Молотовым Сталин ударил по его жене, то атака на второго человека в партии началась с нападок на его сына, работавшего в аппарате ЦК. После того как Юрий Андреевич на Всесоюзном семинаре лекторов, обсуждавших вопросы советской биологии, осмелился выступить с критикой против обласканного Сталиным Трофима Лысенко.

Однако неизвестно почему назначенный Сталиным куратором сельскохозяйственного отдела ЦК и председателем Бюро Совета министров по сельскому хозяйству Маленков думал иначе. И дело было даже не в том, что ничего не понимавший в сельском хозяйстве Маленков целиком доверился Лысенко с его более чем фантастическими обещаниями. Сталин верил Лысенко, и этим было все сказано. Помимо всего прочего, он понял, что долгожданный час пришел и наконец-то можно ударить по ненавистному ему человеку изо всей силы. Со стенограммой выступления Жданова-младшего и своими комментариями он поспешил к вождю. Увидев, как потемнело лицо вождя, он ненавязчиво напомнил вождю о том, как совсем еще недавно Жданов-старший предлагал навести порядок в сельскохозяйственной академии. И как-то само собой у Маленкова получилось так, что наведение этого самого порядка главный идеолог страны связывал с отставкой Лысенко, на которого и на самом деле давно уже жаловались многие биологи. Конечно, убеждал он внимательно слушавшего его вождя, отец за сына не ответчик, но... решился бы Юрий на такое в высшей степени безответственное выступление, не чувствуя за собой столь мощной отцовской поддержки. И не мнение ли самого Андрея Андреевича озвучил его сынок...

Оскорбленный в лучших чувствах Сталин (Лысенко он любил и в обиду не давал) вызвал к себе Шепилова и в присутствии членов Политбюро предложил обсудить «неслыханный факт» созыва Агитпромом всесоюзного семинара без ведома ЦК. Ну и, конечно, безответственную критику товарища Лысенко, на котором «держалось все сельское хозяйство».

— Никто не имеет права забывать, — гремел вождь, — что Лысенко сегодня — это наш Мичурин! И я бы очень хотел знать, кто же это разрешил поливать его грязью!

Сталин взглянул на Суслова, и тот только пожал плечами.

— Я ничего об этом не знал, товарищ Сталин...

Сложно сказать почему, но Шепилов не стал «сдавать» Суслова, которого он поставил в известность о работе семинара, и взял вину на себя.

— Ах это вы? — с некоторым, как всем показалось, интересом повернулся к нему Сталин. — И вы, конечно же, не знаете, что именно на Лысенко держится наше сельское хозяйство?

И вот тут-то случилось то, чего не ожидал никто. Вместо того чтобы схватиться за протянутую ему руку, Шепилов горячо и убежденно заговорил о том, что товарища Сталина не совсем точно информируют, что Лысенко не вывел ни одного сорта, что у него нет собственной точки зрения, что настоящие ученые ходят с приклеенными им Лысенко ярлыками «вейсманистов-морганистов» и что он очень просит товарища Сталина разобраться.

Сталин, конечно, разобрался. Только по-своему. Отдав распоряжение наказать не молодого Жданова, а его отца. Ну а заодно с ним и Шепилова. Что же касается «советского Мичурина», то вождь предложил как можно заботливее поддерживать великого ученого, а его противников примерно наказать.

10 июля 1948 года Жданов-старший ушел в отпуск, который на этот раз оказался бессрочным. Курировать же идеологию стал второй секретарь ЦК Маленков, получив таким образом полное прощение за «дело авиаторов». Впрочем, он не только курировал, но и принялся по мере возможности мстить всем, кто помог ему оступиться. И в первую очередь Кузнецову. Благо, что его крови жаждал и сам Берия.