Люсьен Поластрон - Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек

Так почему же Страбон не повествует в подробностях о столь значительной библиотеке?

Итальянский университетский преподаватель Лучиано Канфора в своей восхитительно туманной книге, которая не может не напомнить о приключениях Блейка и Мортимера, дерзко становится в оппозицию ко всем академикам и описывает книги, расставленные вдоль стен, и особенно вдоль стен перипатуса, а не собранные в отдельном здании. В доказательство он говорит, что в храме Гора в Идфу, относящемся, согласно реконструкции, к тому же периоду, имеются две аналогичным образом сделанные ниши, и рядом с ними на стене действительно написан список тридцати семи заглавий книг. Великую библиотеку, по его словам, нужно представлять себе рассредоточенной по всей длине перипатуса, «большой закрытой прогулочной галереи. В каждой нише, вероятно, хранились произведения авторов определенного рода». Гипотеза более чем смелая: город, зажатый между морем и озером Марьют, чрезвычайно влажен и на открытом воздухе свитки не просуществовали бы и двух лет. Кроме того, археологические данные, по всей видимости, показывают, что с присоединением храма Сераписа стены комнат с книгами сделали двойными, как и в Пергаме и Эфесе, с очагами, которые выбрасывали горячий воздух в каналы из обожженной глины, чтобы уравновесить влажность. С другой стороны, достаточно посчитать: свиток папируса в среднем имеет в диаметре 6,35 см, полмиллиона книг означает 32 километра полок в длину или, в случае, если книги, возможно, располагались в нишах на ромбовидных решетчатых стеллажах, из расчета 500 книг на двухметровую нишу, получаем невообразимую галерею в два километра. Это скорее побуждает принять гипотезу о нескольких сообщающихся между собой залах со стенами, по которым были плотно размещены папирусы, — возможно, по одному залу на жанр, то есть всего десяток, по числу разделов, которое соблюдал в своей классификации Каллимах. Когда несколько столетий спустя в Пергаме основывали конкурирующую с Александрийской библиотеку, в ней, по всей логике, должна была быть скопирована и архитектура Александрийской библиотеки. А план этой постройки мы сейчас знаем: это анфилада залов, выходящих на светлую колоннаду, служившую галереей для чтения.

Такое расположение помещений дает большой приток воздуха, благоприятный для напастей, которым предстояло эти помещения опустошить.

Напрасно Клеопатра при полном параде регулярно и с великим удовольствием посещала Александрию, славные дни Мусейона были уже далеко. Может, и основная библиотека тоже уменьшилась или даже исчезла? Возвращение из ссылки около 127 г. до н. э. восьмого Птолемея (Эвергета II по прозвищу Фискон, или Большое Брюхо), наряду с другими превратностями, оставило Александрию без греков, и в особенности без стипендиатов Мусея. Таким образом, Египтом конца века завладел римский мир, решив исход гражданской войны царицы против ее младшего брата, тринадцатого Птолемея. Цезарь, как известно, поддержал сестру, но, оказавшись блокированным вдалеке от Рима с легкими войсками, решил уничтожить увиденный им в порту значительный вражеский флот, усиленный пятьюдесятью пришедшими на помощь кораблями. Пожар, как сообщает Лукиан, «распространился на другие части города… Прилегающие к морю здания вспыхнули, ветер увеличивал мощь бедствия, пламя… носилось над крышами со скоростью метеора» и т. д. Так в 48 г. до н. э. была уничтожена Великая Александрийская библиотека.

Тем не менее сам Цезарь, рассказывая о битве, снимает с себя ответственность за это, описывая свое критическое положение, чтобы доказать необходимость пожара. Необычайно оправдательный тон этого текста дает возможность увидеть в нем невольное признание им своей вины. Эта гипотеза позволяет предположить, что Страбон старательно избегает упоминаний об исчезнувшей библиотеке просто из самоцензуры, — действительно, менее чем через двадцать лет после катастрофы эта тема остается больной: Цезарь умер, Цезарь жив вечно. Сенека, Плутарх, Аулу-Гелле и другие, напротив, хором обвинили любовника Клеопатры в этом бедствии и расходились только в количестве уничтоженных книг: 40000, 500000 или 700000, если не миллион.

Наиболее близкие к этим событиям источники, однако, говорят только о книжных складах, располагавшихся рядом с набережными, а не о зданиях Мусея. Действительно, книги, привозимые в Александрию, будь то захваченные на кораблях произведения или кипы ввезенных по заказу царя свитков, сначала, согласно Галену, задерживались в «неких зданиях», апотеках, где их некоторое время держали и, возможно, маркировали, сортировали и распределяли между главной и дочерней библиотеками. И многочисленные копии, которые заказывались в этом центре воспроизведения книг, которым была Александрия, также могли находиться там, готовясь к вывозу. Было ли в этой складской зоне четыре десятка тысяч книг?