Андрей Смирнов - Империя Наполеона III

Нужно отметить, что принц-президент неоднократно подчеркивал, что «обеспечение стабильности общества и укрепление институтов демократии» являются его основной заботой. И в результате в общественном сознании фигура принца рассматривалась не иначе как спасителя общества. Еще в письме к своему двоюродному брату принцу Жерому от 10 апреля 1849 года Луи-Наполеон писал, что правит в интересах масс, а не партий. Свою главную задачу, как об этом можно судить из этого письма, он видел прежде всего в том, чтобы успокоить страну, а для этого было необходимо примирение всех партий {305} 305 Napoléon III. Oeuvres. P., 1869. Vol. III. P. 37–38. .

Бывший военный Жан-Батист Дюлиньи был не одинок в своем мнении, когда в письме принцу выразил свою позицию в следующих словах: «Ввиду стабильности власти, мира в обществе, безопасности в сделках и сохранения прав народа, свободный в выборе, я тысячу раз говорю «да». И если я сформулировал свой выбор таким образом, и если я об этом Вам говорю, то не потому, что горжусь тем, что выполнил долг истинного бонапартиста, а из желания установления спокойствия в стране, чтобы покончить с клеветой на принца и его правительство, чтобы навсегда покончить с происками врагов…» {306} 306 РГАСПИ. Ф. 316. Оп. 1. Д.6. Л. 5–6.

Как утверждается в письме из округа Кастелнандари департамента Об, успех голосования превзошел успех выборов от 10 декабря 1848 года, но, как «показали выборы, — писал г-н Дорье, — демагогическая партия (имеются в виду социалисты. — Прим. авт.) нашего маленького городка выступила против президента; легитимисты же большей частью воздержались, но не исключено, что и они голосовали против, так как накануне голосования относились к принцу враждебно и вели пропаганду в этом духе среди своих людей» {307} 307 Там же. Л. 7–8. .

Масштаб репрессий и жесткая позиция властей по объективным причинам привели к ослаблению народной поддержки принца в провинциях. Страх, который нагнали власти на местах, на время парализовал всяческую политическую активность сочувствующих принцу-президенту и бонапартистов по убеждению. Но не из страха провинции голосовали за Луи-Наполеона — свидетельством этому является массовая поддержка принца населением страны: 76% избирателей проголосовали утвердительно и, следовательно, одобрили государственный переворот. Плебисцит 21 и 22 декабря показал силу наполеоновской легенды, но если в 1848 году голосовали за имя, то 21 декабря 1851 года голосовали за человека, носящего это имя. После выборов крестьяне Бретани — оплота роялизма — распевали:

Таким образом, если переворот и был в глазах оппозиции преступлением, а принц преступником, то тогда вся Франция была заговорщицей, одобрив его семью с половиной миллионами голосов во время плебисцита. Позднее Эмиль Оливье писал: «Что сделал президент? Уничтожил республику? Нет. Установил империю? Нет. Покушался на народный суверенитет? Нет. Он сохранил республику, не имея в виду установления империи. Он восстановил во всей целостности национальный суверенитет. Он предложил решение и его не навязывал: он обратился за советом к народу» {309} 309 Ollivier. L’Empire liberal. P., 1897. Vol. II. P. 472. .

В январе 1852 года вступила в действие новая конституция, о которой сам Луи-Наполеон говорил следующее: «…я не имею претензии, широко распространенной в наше время, подменять опыт веков личной теорией. Напротив, я искал в прошлом примеры, изучал людей, которые их подали, и к каким результатам они привели… Одним словом, я сказал себе: поскольку Франция в течение последних пятидесяти лет двигалась в направлении усиления административной, военной, юридической, религиозной, финансовой организации от консульства и империи, почему нам не вернуться к политическим институтам этой эпохи? Созданные при помощи той же идеи, они должны нести в себе характер национальный и сочетать его с практической необходимостью» {310} 310 Napoléon III. Oeuvres. P., 1869. Vol. III. P. 287–288. . Создание исполнительной власти, сконцентрированной в одном человеке, привело к ослаблению законодательной власти. Таким образом, министры зависели от одной лишь исполнительной власти, и Сенат, созданный конституцией, состоял из людей, назначаемых императором. Что касается законодательного органа, то он был сперва подчинен Государственному совету, который готовил проекты законов и обладал крайне ограниченными возможностями, ибо министры не имели никакого контакта с законодателями {311} 311 Op. cit. P. 293–294. .