Франсина-Доминик Лиштенан - Россия входит в Европу - Императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство, 1740-1750

Французы были настороже. Стремительный рост влияния Пруссии в Центральной Европе пробуждал в их душе старые страхи: они опасались, что властолюбивый, стремительный Фридрих создаст в Германии «мощную протестантскую партию», возродит антикатолическую коалицию (подобную Ганноверской коалиции 1726 года), в которую войдут Голландия и Англия, и тем самым увеличит влияние Англии на континенте {28} 28 D'Argenson. Op. cit. T. III. P. 24. . Прусский король начал войну с того, что захватил Силезию (область, представлявшую немалый интерес в стратегическом и экономическом плане), выставляя в качестве предлога необходимость освобождения тамошнего лютеранского населения; таков был его ответ на Прагматическую санкцию {29} 29 Baumgart P. Friedrich (1er Grosse als europäische Gestalt // Zeitschrift fur historische Forschung. Beiheft 4. Analecta Fridericiana. Berlin, 1987. S. 16. . Монарх очень молодого государства, Фридрих решил выступить по отношению к старому континенту в роли третейского судьи. Он подтолкнул Францию к перевооружению, но сам не гарантировал французам ровно ничего — ни солидарности, ни вооруженной поддержки. Территориальные аппетиты Гогенцоллерна пугали его соседей; имея в своем распоряжении Брандснбург, Силезию, два крохотных государства (Везель и Гельдерн), он вполне мог пожелать расширить свои владения за счет южных соседей. Бавария, находящаяся под покровительством Версаля, помешала бы ему в осуществлении этих замыслов, и тогда ему пришлось бы искать союзников в лице морских держав: «Под предлогом общей принадлежности к протестантизму они объединятся в эту роковую лигу и обрекут нас на все ужасные последствия подобного союза» {30} 30 Ла Шетарди к Амело, 23 июля 1742 г.; Амело к Дальону, 9 августа 1742 г. //Сб. РИО.Т. 100. С. 290,311. . Амело и Морена опасались также компромиссов, на которые могут пойти прусский король и венгерская королева; особенную тревогу им внушали мирные переговоры, начатые этими двумя монархами весной 1742 г. {31} 31 Амело к Ла Шетарди, 5 июля 1742 г. //Сб. РИО.Т. 100. С. 266.

Ла Шетарди получил приказ внимательно наблюдать за поведением своего прусского коллеги, за всеми его поступками и жестами, а главное — за его отношениями с саксонским и австрийским посланниками (Саксонию и Австрию с недавних пор связывал договор об оборонительном союзе). Особое внимание следовало уделить и британскому дипломату; Амело надеялся таким образом выяснить истинное отношение Фридриха к англичанам, которых, по слухам, этот король, чья «гордыня и капризы» грозили нарушить европейское равновесие, звал «бешеными». Веря в правильность своих расчетов, Амело рекомендовал Ла Шетарди внушать подобные чувства Мардефельду, который — по крайней мере на словах — прислушивался к советам французского коллеги {32} 32 Амело к Ла Шетарди, 13 сентября 1742 г. //Сб. РИО.Т. 100. С. 367. . Получилось так, что в 1742 году судьбы европейской дипломатии решались в Петербурге. Не принимая непосредственного участия в военных действиях, Россия тем не менее в любой момент могла поддержать одну из конфликтующих сторон, могла присоединиться к защитникам Прагматической санкции — к морским державам или к Австрии, могла выступить против Фридриха, против Людовика, а может быть, и против них обоих. Прусский король, объятый страхом, ускорил переговоры о мире с Марией-Терезией, а та, встревоженная продвижением войск под командованием де Ноайя, предпочла пожертвовать Силезией и графством Глац ради того, чтобы избавиться от одного из своих противников. Предварительный договор был подписан в Бреслау 11 июня 1742 года; в результате французы и австрийцы остались на полях сражений лицом к лицу, что привело Людовика XV и его министров в немалое замешательство.

Рассчитывая на гипотетическую поддержку Елизаветы, Версаль вознамерился отстранить опостылевшего Гогенцол-лерна от северных дел. Ведь Фридрих вел себя так, как будто забыл, что Бель-Иль в начале 1741 года, еще не получив на то согласия своего министра (Флери подписал официальный документ лишь в мае того же года), заключил с Пруссией договор о союзе. По приказу Амело, отвечавшему, впрочем, его собственным убеждениям, Ла Шетарди обвинил философа из Сан-Суси, прежде считавшегося франкофилом, в предательстве интересов Франции. Воспользовавшись присутствием французских войск на германской территории, утверждал французский дипломат, прусский король поспешил свести счеты со своими соседями, в частности с Фридрихом-Августом Саксонским, возведенным на престол Ягеллонов при активном участии России. В долгой беседе с глазу на глаз Ла Шетарди предупредил Елизавету о возможном разделе Польши, который будет произведен против воли России {33} 33 Ла Шетарди к Амело, 30 июля 1742 г. //Сб. РИО.Т. 100. С. 304–305. . Следующим же объектом притязаний Гогенцолерна сделается Российская империя: рано или поздно прусский король пожелает присоединить к своим владениям Курляндию и окажется, таким образом, в двух шагах от Петербурга. Елизавета, однако, выслушала устрашающие речи своего благодетеля с большим спокойствием и в панику не впала. Больше того, она предпочла сблизиться с потенциальным противником Версаля, высказалась за мир в Германской империи и подписала в свой черед Бреславский договор, дабы «скрепить» доброе согласие и дружбу между Пруссией и Австрией {34} 34 Мартенc Ф.Ф. Указ. соч. Т. I. С. 131–132. . Молодая императрица предпочитала не военные, а дипломатические способы разрешения конфликтов; она желала прекращения «войны, начатой вопреки желанию России» {35} 35 Там же. Т. V. С. 353. . Елизавета хорошо усвоила уроки Бестужева и охотно исполняла роль «наследницы величайшего государя всех времен», сам же Бестужев тем временем внимательно наблюдал за интригами французов и пруссаков, подмечал их слабости, придумывал способы им отомстить.