Андрей Богданов - Царевна Софья и Пётр. Драма Софии

Но за стенами сказочно-прекрасного кремлевского дворца с его золочеными теремами и переходами, висячими садами и прудами, за украшенными изумрудными шатрами кремлевскими башнями лежал вовсе не сказочный огромный город, жители которого оставляли за собой право «свое суждение иметь».

Население крупнейшего города Европы имело для этого основания. Оно производило в России больше всего товаров и вело самые крупные торговые операции, было по тем временам достаточно образованно. В целом по стране священники и купцы были грамотны почти стопроцентно, монахи — на 75%, дворяне — на 65%, посадские люди — на 40%, крестьяне — на 15%, причем в столице темп роста грамотности с 1670-х по 1690-е гг. вырос втрое {6} 6 Богоявленский С.К. Научное наследие. О Москве XVII века. М., 1980. С.160; Соболевский А.И. Образованность Московской Руси XV–XVII вв. Изд. 2-е. СПб., 1894. .

Москвичи проявляли повышенный интерес к отечественной и переводной литературе, сами переписывали, редактировали и составляли множество публицистических сочинений, «тетрадей» по злободневным политическим и иным вопросам, в обсуждении которых «на пиршищах и на торжищах» участвовали даже «жены и детищи» {7} 7 См., например: Богданов А.П. Перо и крест. Русские писатели под церковным судом. М., 1990. Гл. IV. .

Никогда, кроме XX в., Россия не пережила столько народных восстаний, сколько в «бунташном» XVII столетии. Что-что, а «тихим» предпетровское время назвать нельзя! Начавшись гражданской войной (осложнившейся, как у нас водится, интервенцией), век был заполнен крестьянскими, казацкими и городскими восстаниями, в которых москвичи нередко выступали заводилами, и небезрезультатно.

Соляной налог побудил посадских людей столицы в 1648 г. показать властям, что народ устал от произвола. Волна восстаний прокатилась по множеству городов, и правительство вынуждено было созвать Земский собор для принятия знаменитого Уложения, на два столетия ставшего основным законодательным кодексом государства. В 1662 г. восставшие москвичи убедили правительство отказаться от разорительной денежной реформы, с помощью которой власти пытались поправить финансы за счет народа.

В апреле 1682 г. Москва поднялась на крупнейшее за все столетие восстание, чтобы не позволить боярам за спиной неспособного к правлению 10-летнего ребенка Петра «государством завладеть». Вслед за столицей народ восстал во многих других городах; волнения охватили и Дон, где всего десятилетие назад было подавлено восстание Разина.

Положение блокированного в центре Москвы царского двора усугублялось тем, что все квартирующие в столице военные силы были на стороне восставших. Лишившись возможности даже помыслить о том, чтобы, по обыкновению, перевешать бунтовщиков, власти заметались. Нет, «верхи» не отказались от междоусобной борьбы: к середине мая коалиция заговорщиков раскололась, оскорбленная прорвавшейся к власти группировкой родичей Петра Нарышкиных и их возвращенного из ссылки покровителя, экс-канцлера Артамона Матвеева. Между политическими стычками хозяева Кремля вовсю даровали себе чины и имущества. Однако ни одного шага к спасению не было сделано.

Стрельцы и солдаты московского гарнизона неслучайно оказались во главе восстания. Начиная с «одоления» Казанского ханства в 1552–1557 гг. московские стрельцы, жившие полковыми слободами вокруг столицы, составляли ударную силу русской армии, а в мирное время обеспечивали порядок к Москве, неся караульную и пожарную службу. Число их полков-«приказов» росло, оружие и выучка совершенствовались, «посылки» на год и два для исполнения важных миссий на окраинах учащались. При этом стрельцы, используя налоговые льготы сравнительно с «черными» (податными) жителями московского посада, ухитрялись успешно развивать в своих слободах ремёсла и торговлю.

Вместе с размещёнными в столице двумя «выборными» (гвардейскими) полками солдат именно стрельцы принимали главный удар врага и первыми шли в атаку на поле битвы. Это было вовсе не «игрушечное» войско московских дворян, которые одевались из царской казны на парад, а настоящие суровые профессионалы войны. Но для властей эти «служилые по прибору» оставались людьми второго сорта, которых дворянам-начальникам дозволялось бить, унижать и даже грабить, задерживая государево жалованье и делая из него «вычеты» для своих нужд.

Привыкшие к взаимовыручке и решению вопросов «общим советом» полка (на котором обсуждали коллективные расходы и службы, выбирали десятников, пятидесятников и сотников), служивые волновались еще зимой, при жизни царя Фёдора, требуя оградить их от «налогов начальнических и нестерпимых обид» временщиков, которым они подвергались едва ли не в большей мере, чем жители московского посада.