Чингисхан - Сокровенное сказание монголов. Великая Яса

В пятый месяц, в некоторый день, Чен-хой написал завещание государю и препоручил президенту сената Ши-ань-ши переписать. В сем завещании он рассуждал только о великих мерах в пользу отечества и о злонамеренных видах сенатора Гао-ци; сверх этого, извинялся, что не мог сохранить столицы. Он был спокоен, как в обыкновенное время. Собрав все свое имущество, он позвал домашних людей и наделил каждого из них по заслугам. Весь дом рыдал. Чен-хой, с величественным видом разговаривая с Ши-ань-ши, сказал: «Все, что преподали мне учителя в пяти священных книгах, я тщательно соблюдал и по мере сил исполнял не для одной пустой учености». Как скоро он опьянел, то, взяв кисть, простился с Ши-ань-ши и на самом конце написал две буквы превратно (низом вверх), бросил кисть и сказал: «От вас я впал в погрешности и мог ли не расстроиться в наилучших намерениях?» Потом сказал Ши-ань-ши: «Прощай!»

Ши-ань-ши лишь вышел из ворот, как услышал вопль и опять возвратился. На вопрос его сказали, что Чен-хой, приняв яд, уже умер. Домашние люди в замешательстве похоронили его в зале. В вечеру этого дня царицы, остававшиеся в Средней столице, услышали, что Цзинь-чжун намерен уехать на юг, поэтому, увязав платье, собрались у дворцовых ворот Тхун-сюань-мынь.

Цзинь-чжун, в намерении обмануть их, сказал, что ему должно прежде выехать и открыть для них дорогу. Царицы поверили ему И так Цзинь-чжун с любимой наложницей и приближенными своими выехал из города и более об этом не думал.

После этого монгольские войска вступили в Среднюю столицу. Чиновников и жителей погибло при сем случае великое множество. Своевольствующие солдаты зажгли дворец, и пожар продолжался более месяца. В это время монгольский государь находился в Хуань-чжоу. Получив известие о взятии Пекина, он отправил нарочного, чтобы объявить благодарность Минганю (Мянгану) с прочими и отвезти сокровища государственного казначейства на север.

Таким образом, погибли таблицы предков царствующего рода нючженей вместе с оставшимися в Пекине царицами. Цзинь-чжун по прибытии в Чжун-шань сказал своим приближенным: «Если бы ехали вместе с царицами, то можно ли было нам достигнуть этого места?»

Ши-ань-ши прибыл в Бянь с завещательным докладом министра Чен-хой, который по смерти пожалован княжеским достоинством и назван Чжун-су. Цзинь-чжун также приехал в Бянь. Государь освободил его от суда и произвел в сенаторы, но в скором времени за умысел против престола изменник был предан казни.

Монгольский государь, имея пребывание при озере Юй-элль-ло, предписал Самухэ-батору идти с десятью тысячами конницы из Си-ся на Цзин-чжао и осадить Тхун-гуань. Самухэ-батор не мог взять этой крепости, посему узкой дорогой через Сун-шань пошел на Жуй-чжоу. Если встречал горные ущелья, то из связанных железных копий делал мосты для перехода. Преодолев столько трудностей, пошел на Бянь-цзин.

Нючженьский государь наискорейше вызвал пестрошапочный корпус из провинции Шаньдун. Уже монгольское войско подходило к Син-хуа-ин, в 20 ли от Бянь-цзина, как пестрошапочный корпус отразил его. На обратном пути оно пришло к Шень-чжоу. В это время Желтая река покрылась льдом, посему монголы и перешли на северный берег. Нючжени решились защищать одни крепости. Монгольские войска, куда ни обращались, все покоряли. Нючженьский государь отправил посланника просить о мире. Монгольский государь, соглашаясь, сказал генералу Самухэ: «Если серны и олени внутри облавной площади уже нами пойманы, а остался один заяц, для чего бы не пустить его?»

Самухэ, стыдясь, что он еще ничем не отличился, не соглашался на заключение мира и отправил нарочного сказать государю нючженьскому, чтобы он, если желает договариваться о мире, сложил с себя достоинство императора и назвался вассалом, в замену же того признан будет королем.

Таким образом, не могли приступить к мирным переговорам…

…Весной Чингисхан возвратился в походный дворец на берегу Лу-цзюй-хэ…

Осенью Сэр-цзи-от (Шилиж, Эд) и Самухэ-батор отправились со своими войсками из Си-ся в Гуань-чжун; в пути миновали Тхун-гуань, полонили нючженьского генерала Нимаха-Фулху, приступом взяли Жуй-чжоу и другие города, дошли до Бянь-цзина и возвратились…

Монгольский государь определил Елюй-люгэ главнокомандующим и предписал иметь пребывание в Гуан-нин-фу.