Митрофан Довнар-Запольский - Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия

Таким образом, мы видим, что все Всеславичи, кроме Романа, о смерти которого летопись упоминает еще в 1114 году, и Ростислава, вероятно, не возвратившегося из ссылки и не оставившего сыновей, — все остальные побывали на Полоцком столе или сами (Давид, Рогволод) или их сыновья. Но вовсе нет случаев, чтобы племянник занимал стол при жизни дяди.

Это наводит на мысль, что установившийся порядок занятия главного стола был таков, что его занимал один из Всеславичей; но думать, что непременно старший в роде занимал главный стол, факты не дают возможности. Исчисленные факты очень неполны для такого заключения (главное — мы не знаем старшинства сыновей Всеслава), но даже прямо противоречит ему: по-видимому избрание зависело исключительно от воли веча: мы не знаем только, как сел первый преемник Всеслава — Давыд, по избранию или по назначению отца, но уже Рогволод Всеславич не по родовому старшинству занимал стол. Василько Святославич и Ростислав Глебович тоже по избрании и т.д. Но вече старается избирать старейшего из князей, — это очевидно; причина такого явления естественна: такой князь был хорошо известен в Полоцке, успевал составить себе партию, вече могло надеяться на уменье его поддержать интересы города, избавить его от междоусобия и прочее.

Хотя и был признаваем в древней Руси принцип перехода главного стола данной области к старшему в семье, как это строго выдерживалось в Чернигове и Смоленске, но относительно Полоцкого стола этого сказать нельзя, как мы видели. Княжеская власть здесь не успела утвердиться, так как вече взяло решительный перевес. Факты вечевых решений мы уже не раз указывали, но на переломе XII и XIII веков, когда наступает смутное время в истории Полоцкой земли, значение веча еще увеличивается. Добавим еще к известным нам фактам, что полочане не только избирали себе князей и изгоняли их, но также и заключали договоры, по-видимому, без участия, по крайней мере главного, представительного, князей своих.

Краткие известия наших летописей очень красноречиво говорят об участии веча в междуземельных отношениях. Так, уже рассказано, как в походе Давида на Полоцк в 1186 году летопись передает решение веча заключить союз с Давыдом: «и слышаша Полочане, и здумаша рекуще: не можем стати». Точно так же самостоятельно заключает союз с Ярославом Новгородским полоцкое вече в 1191 году. Одним словом, важные прерогативы полоцкого веча, кроме решения дел внутренних, состояли вправе выбирать и изгонять князя, заключать договоры с соседними князьями; в случае каких-либо недоразумений с князем оно призывало его к себе на объяснения, как видно из переговоров с Ростиславом Глебовичем; собиралось вече у собора святой Софии.

Современные известия высокого мнения о самостоятельности самоуправления Полоцка. Всем известно указание «Летописи Быховца», почерпнутое, очевидно, из более раннего источника, что полочане «вечом ся справляли как великий Новгород и Псков». Стрыйковский, увлекавшийся этою независимостью народного правления в Полоцке, сочинил даже басню о правлении 30 старейшин в Полоцке, которая, конечно, есть только подражание греческим известиям о тридцати тиранах.

Всем известно выражение суздальского летописца:

«Новгогродци бо изначала, и Смолняне, и Кыяне, и Полочане, и вся власти якоже на думу на вече сходятся, на что же старейший сдумають, на томь же пригороды стануть».

Но приведенный взгляд летописца на отношения пригородов к главному городу несколько неверен, по крайней мере по отношению к Полоцку. Летописец, очевидно, приводит этот исторический принцип древнерусской жизни, чтобы доказать правоту требований ростовцев. Но везде, а тем более в Полоцке, пригороды по мере возможности постепенно захватывали все большую и большую долю самостоятельности и независимости от главных городов.

Борьба их видна в самом начале исторической самостоятельности полоцких кривичей. Так, мы уже видели, что в походах на Глеба Минского принимает деятельное участие с Мономахом князь Полоцкий Давыд, Минчане усердно защищают своего князя. В этой поддержке удела князю нельзя не видеть борьбы его с главным городом, представителем которого является Давыд. Очень быть может, что для Мономаха, дорожившего старинными принципами русской жизни, вмешательство в дела борьбы удела с главным городом, кроме соблюдения своих интересов, имело также и принципиальное значение. Следя далее за историей полоцкой жизни, мы встречаемся снова с борьбой сыновей Глеба Минского из-за Полоцкого стола с Рогволодом Борисовичем. Опять в этой борьбе не раз упоминается, что именно полочане, а не княжеская дружина являются главными защитниками полоцких интересов. С другой стороны, дручане сильно поддерживают своего кандидата на главный стол, пока на нем не утверждается Всеслав Василькович с помощью смоленского князя.