Иосиф Крывелев - История религий. Том 2

Ссылка на установления ислама может служить и для обоснования того, что воля народа не имеет существенного значения в жизни государства. Совет улемов Пакистана так разъяснял этот вопрос: «В мусульманском государстве осуществление предписаний Аллаха — главная цель, а воля народа занимает сравнительно подчиненное положение» 95. Народ, с этой точки зрения, имеет право на восстание, на революцию, но в каких целях? «Революция нужна для освобождения религии, а не для освобождения народа. Народ восстает против тирании, чтобы стать рабами бога». К предписаниям же Аллаха можно отнести все, что в тот или иной момент понадобится счесть таковыми правящей в стране группе. А когда королю Саудовской Аравии Фейсалу нужно было затормозить принятие в стране конституции, он воспользовался таким ходом: «Конституция? Для чего? Коран — самая древняя и самая эффективная конституция из всех конституций мира… Ислам — достаточно предусмотрительная и гибкая религия, чтобы обеспечить счастье нашего народа» 96. В этом, как и во многих других случаях, лозунг исламизации служит лишь «пустым звуком», под прикрытием которого ведется политика, нужная в данный момент правящим классам и группировкам соответствующих государств.

По степени реакционной «радикальности» с официальной политикой таких государств, как Пакистан и Иран, перекликается идеологическая пропаганда, ведущаяся международной организацией — «Ассоциация Братьев-мусульман» 97.

В 1928 г. эта организация (арабское «Ихвания» от слова, означающего «брат») была создана в Исмаилии (Египет) по инициативе и под руководством шейха Хасана аль-Банны. Основной своей задачей Ассоциация (АБМ) провозгласила борьбу за построение «исламского общества». Методы этого построения составляют «исламский путь развития», смысл которого с самого начала был в достаточной мере неопределенен. В первое десятилетие существования АБМ основной упор делался на методы проповеднической и благотворительной деятельности, в дальнейшем постепенно все больше усиливались тенденции к насилию и терроризму, нашедшие свое выражение в попытке государственного переворота в Египте в 1948 г. Вскоре (1949) был убит основатель и глава АБМ Хасан аль-Банна, после чего в организации еще больше возобладало террористическое направление, особенно после республиканского переворота Насера в 1952 г. Деятельность АБМ велась в подполье. При режиме Анвара Садата деятельность АБМ была фактически легализована, а направление этой деятельности продолжало все больше эволюционировать в сторону терроризма, так что в конце концов его жертвой пал сам Садат: его убийцы оказались близкими к АБМ, если не прямыми ее агентами. Существование АБМ в Египте было опять запрещено, и основная ее деятельность была перенесена в другие страны.

Еще с середины 30-х гг. филиалы АБМ были организованы в разных странах Ближнего Востока — в Судане, Сирии, Ираке, Иордании и др. В дальнейшем деятельность АБМ развернулась в Пакистане и Иране. Ее направление далеко не однородно и в общем распределяется по диапазону справа налево — от крайнего террористического антизападного экстремизма до умеренного проповеднического реформизма в духе ислама. Общая идейная платформа, выражающая основной дух программы АБМ, выражена в формулах наподобие следующей: «Бог — наш идеал, пророк — наш вождь, Коран — наша конституция, джихад — наше средство, смерть за религию (имеется в виду ислам. — И. К. ) и бога — наша самая заветная мечта» 98. Деятельность этого экстремистского фланга исламского фронта, как и практическая деятельность современного Ирана, имеет ярко выраженную антиимпериалистическую направленность. Разделяет, однако, тех и других вероисповедное расхождение: Иран — шиитский, «Братья-мусульмане» — сунниты…

Животрепещущее значение имеют те позиции, которые занимает современное исламское богословие в отношении основной социальной проблемы наших дней — капитализм или социализм? И здесь перед нами амплитуда разнообразных взглядов — от откровенно реакционных до относительно прогрессивных.

Наиболее простое решение проблемы заключается в том, чтобы сослаться на предписания Корана и потом уж искать в этих предписаниях то, что соответствует взглядам данного социального теолога. С этой точки зрения ислам объявляется «религией всех времен» и «всех пространств», дающей непогрешимое решение социальных проблем. Такой взгляд не исключает и реформаторского подхода к этим решениям, но понятие реформы (ислах) применяется в этих случаях гибко, до полной беспринципности. Вот типичный пример такого рода высказывания: «Я использую понятие «ислах» по отношению к исламу не в значении реформы религии, а больше в значении исламского ренессанса» 99. Мотив — знакомый по истории христианской теологии, в которой немалое место и с той же бесплодностью занимают призывы к возрождению нравов и норм первоначального христианства. В данном случае социальные проблемы растворяются автором в многоводье безудержной фразеологии относительно общих целей «ислаха». «Возрожденческое движение, — изрекает автор, — призвано бороться против суеверия, догматического наивного фанатизма, классового недоброжелательства и классовой выгоды; абсолютно против всего того, во что превратили ислам и шиизм как защитников классово деспотической системы и существующих порядков, в опиум народа, в тормоз логического и свободного мышления и общественной ответственности; против всего того, что превратило его в средство для клятв, а Коран — в средство для гадания» 100. Ясно, что «реформизм» и «исламский ренессанс» понадобились здесь для того, чтобы увести читателя от реальных проблем, связанных с классовой борьбой и с социальным прогрессом.