Александр Сидоров - Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

Итак, многие «блатари», воевавшие на фронтах Великой Отечественной в составе штрафных формирований, после окончания боевых действий вернулись на Родину и не смогли найти своего места в честной жизни: не привыкли они к тяжёлому, упорному труду за мизерную зарплату, любили весёлую, разгульную жизнь на широкую ногу. Недаром старая блатная пословица гласит — «День в карете — год пешком», то есть пусть будет долгим наказание, но зато хотя бы день погуляешь вволю. А знаменитое — «Брать, так миллион, иметь — так королеву»? Короче, бравые «блатные» вояки после демобилизации в большинстве своём вновь вернулись к «мирным специальностям» — стали скокарями, ширмачами, майданниками, медвежатниками.

Ради справедливости следует заметить, что многим «штрафникам» даже не дали возможности начать новую, честную жизнь. Так случилось, например, с бойцами армии Рокоссовского. Вот что свидетельствует один из очевидцев, Е. Михайлов из Таллинна:

Известен всем факт, что с окончанием войны «Сталин дал приказ» — на демобилизацию. Сперва на Западе, потом, после разгрома Японии, — на Востоке. Но мало кто знает, как она окончилась. Только коренные дальневосточники сейчас могут сказать, кто такие «рокоссовцы». Плакал, наверное, не раз маршал, не смея им ни помочь, ни утешить своих боевых товарищей. «Рокоссовцы», как правило, самые боевые, ударные полки, их так прозвали потому, что по просьбе Рокоссовского их пополняли штрафниками и зэками. Кое-кто из них уцелел в 1946 году, но в Россию права на возвращение не получил. В общем, кончили свою жизнь эти полки на Курилах, на Камчатке и даже в бухте Провидения (та же Колыма). По дислокации вместо мобилизации. Но главное, суть не в этой несправедливости, а в том, что никто не сможет сказать, сколько Берия отгрёб в свои лагеря бывших фронтовиков. Делалось это даже не по 58-й статье — просто в части, подлежавшие реформированию, направлялась комиссия Госконтроля (её возглавлял, по-моему, Шкирятов) и при малейшей недостаче применялся закон об утрате воинского имущества. По тяжести это тянуло не больше, чем за хищение социалистической собственности. Я лично знал двух бывших фронтовиков, пострадавших этим способом. Один прошёл всю войну, был оставлен единственным офицером гвардейского дивизиона для сдачи хозяйства и не сумел предъявить приходно-расходные документы на трофейную муку, мешками сложенную в огромном пакгаузе японской армии, в каком-то Гензане. Дивизион расположился на территории склада, даже не ведая, что в пакгаузах. Случайно обнаружили, что стена повреждена бомбой, стали печь блины и делиться с корейцами. Все объявили: «Наш трофей!» И… дообъявлялисъ. В общем, лишился комбат и орденов, и родни — и загремел на 15 лет в Забайкалье…

Чтобы читатель мог яснее представить, что речь идёт именно о целенаправленных репрессиях, а не о «сохранении социалистической собственности» (каковой в приведённом выше эпизоде мука, собственно, и не являлась), скажем просто: на территории оккупированных стран обращать внимание на такие мелочи было бы просто дико. Как мы уже упоминали, сам маршал Жуков вывозил с территории Германии целые вагоны мебели и антиквариата (недавно была опубликована докладная записка об этом, направленная соответствующими органами лично Сталину). Везли и тащили кто сколько мог ухватить. Меры принимались только в самых вопиющих случаях. Стало быть, комиссии Госконтроля имели совершенно определённую цель: под любым предлогом вновь «закрыть» «уголовников» в лагеря.

Но есть и ещё один чрезвычайно любопытный поворот. О нём поведал тот же Михайлов:

Однако суть ещё не в этом. И эти два мои знакомца, и многие другие, бывшие офицерами и побывавшие в лагерях, утверждали, что лагеря создавались специально офицерские, велась пропаганда, что Сталин несправедливо обошёлся с фронтовиками, разогнал любимых генералов, расформировал части, сажает ни за что. Говорилось и другое — «Лаврентий Павлович — единственный защитник и опора». То есть, надо думать, что заговор бериевский готовился широко, основательно, задолго и мы ничего об этом не знаем до сих пор.

Любопытно, что слухи о «бериёвских лагерях» не ограничиваются свидетельством Михайлова. На заре перестройки промелькнуло о них несколько заметок в прессе, мне тоже рассказывали мои коллеги о воспоминаниях нескольких лагерников: бывшие зэки говорили о том, что такого рода закрытые лагеря постепенно начали создаваться в середине — конце войны. Более того: там даже опробовались новые образцы вооружений, в том числе знаменитый автомат Калашникова. Однако более точных данных о таких местах лишения свободы нет. Тем более неясно, какой процент бывших уголовников-«штрафников» мог там содержаться. Тайна «бериёвских лагерей» пока так и остаётся тайной.