Сергей Соловьев: История России с древнейших времен. Том 4. От Княжения Василия Дмитриевича Донского до кончины великого князя Василия Васильевича Темного. 1389-1462 гг.

В северо-восточной летописи вообще в описываемое время, именно с конца XIV века, замечаем важную перемену: годы мироздания перестают считаться с марта и начинают считаться с сентября. Заметим и перемену в веществе рукописей: с XIV века вместо пергамена стали употреблять бумагу, сделанную из хлопчатой, и тряпичную.

На юго-западе во второй четверти XIII века славился певец Митуса, которого летописец называет словутным и говорит, что он по гордости не хотел служить князю Даниилу; Митуса находился, как видно, в службе владыки перемышльского, ибо взят был в плен вместе со слугами последнего. До литовского владычества юго-западные русские князья – Рюриковичи в любви к книгам подражали, как видно, своим предшественникам: о Владимире Васильковиче волынском читаем, что он говорил ясно от книг, потому что был философ великий. Этот князь сам трудился над переписыванием книг: так, говорится, что он сам списал Евангелие и Апостол, другие священные и богослужебные книги велел переписывать и раздавал по церквам; молитвенник купил за 8 гривен кун.

Что касается юго-западной, т. е. Волынской, летописи, то к сказанному прежде мы должны прибавить теперь, что эта летопись любопытна отсутствием хронологии, ибо годы, выставленные в дошедших до нас списках, выставлены позднейшими переписчиками; первоначально же летопись составляла сплошной рассказ, как это, например, ясно видно между годами 1259 и 1260. Для объяснения этого служит следующее место летописи, находящееся под 1254 годом: «В та же лета, времени минувшу, хронографу же нужа есть писати все и вся бывшая, овогда же писати в передняя, овогда же возступати в задняя; чьтый мудрый разумеет; число же летом вде не писахом, в задняя впишем по Антивохыйскым сором алумпиядам, грьцкыми же численицами, римськы же високостом, якоже Евсевий и Памьфил, инии хронографи списаша от Адама до Хрестоса; вся же лета спишем росчетше во заднья». Здесь слова «овогда же (нужа) писати в передняя, овогда же возступати в задняя» показывают нам, что летописец тяготился хронологическим порядком, который заставляет прерывать нить однородных известий, понимал, что иногда нужно вести рассказ сплошь в продолжение нескольких лет и потом опять возвращаться назад к другого рода событиям. Должно прибавить также, что рассказ о кончине князя Владимира Васильковича обличает современника-очевидца, писавшего в княжение преемника Владимирова, Мстислава Даниловича; на это указывают следующие слова в обращении к Владимиру: «Возстани, видь брата твоего, красящаго стол земли твоея; к сему же вижь и благоверную свою княгиню, како благоверье держит по преданью твоему». Касательно образованности волынского Летописца мы должны заметить, что он знает Гомера; так, под 1232 годом читаем: «О лесть зла есть! якоже Омир пишет, до обличенья сладка есть, обличена же зла есть». Русский язык остался господствующим, письменным и правительственным, и после утверждения власти князей литовских в Западной Руси. На русском же языке продолжались писаться и летописи, следы которых можно отыскать в XIV веке: до нас дошла летопись от первой половины XV века, в которой говорится, что она есть сокращение древнейших; рассказ ее отличается особенною наивностию.

Мы окончили тот отдел русской истории, который по преимуществу носит название древней истории; мы не можем расстаться с ним, не показавши его общего значения, не показавши отношений его к следующему отделу, тем более что теперь каждое слово наше будет находить подтверждение в преждесказанном, читателю уже известном.

На великой Северо-Восточной равнине, на перекрестном открытом пути между Европою и Азиею и между Северною Европою и Южною, т. е. между новою Европою и старою, на пути из Варяг в Греки, основалось государство Русское. «Земля наша велика и обильна», – сказали племена призываемым князьям; но они не могли сказать, что великая и обильная страна их хорошо населена. То была обширная, девственная страна, ожидавшая населения, ожидавшая истории: отсюда древняя русская история есть история страны, которая колонизуется. Отсюда постоянное сильное движение народонаселения на огромных пространствах: леса горят, готовится богатая почва, но поселенец не долго на ней останется; чуть труд станет тяжелее он идет искать нового места, ибо везде простор, везде готовы принять его; земельная собственность не имеет цены, ибо главное дело в населении. Населить как можно скорее, перезвать отовсюду людей на пустые места, приманить всякого рода льготами; уйти на новые, лучшие места, на выгоднейшие условия, в более мирный, спокойный край; с другой стороны удержать население, возвратить, заставить других не принимать его – вот важные вопросы колонизующейся страны, вопросы, которые мы встречаем в древней русской истории. Народонаселение движется; славянский колонист, кочевник-земледелец с топором, косою и плугом, идет вперед все к северо-востоку, сквозь финских звероловов. От такой расходчивости, расплывчатости, привычки уходить при первом неудобстве происходила полуоседлость, отсутствие привязанности к одному месту, что ослабляло нравственную сосредоточенность, приучало к исканию легкого труда, к безрасчетливости, какой-то междоумочной жизни, к жизни день за день. Но рассматриваемая нами страна не была колония, удаленная океанами от метрополии: в ней самой находилось средоточие государственной жизни; государственные потребности увеличивались, государственные отправления осложнялись все более и более, а между тем страна не лишилась характера страны колонизующейся: легко понять, какие трудности должно было встретить государство при подчинении своим интересам интересов частных; легко понять происхождение этих разного рода льготных грамот, жалуемых землевладельцам, населителям земель.