Иероним Уборевич - КОМАНДАРМ УБОРЕВИЧ. Воспоминания друзей и соратников.

- А не устали люди? - интересовался Уборевич. Домой не тянет?

- Лишений, конечно, много, что и говорить. Люди, естественно, устали, да и крови пролито не мало. Шутка ли сказать- сколько земли освободили! Две трети Дальнего Востока. Но надо закончить дело - это все понимают. Дезертирства нет. К тому же и население относится к партизанам хорошо, помогает всем, чем может... А вооружение, в основном, - за счет противной стороны. Жить во многом приходится на подножном корму...

- Значит, народ верит в победу, не расходится по хатам? Это чудесно! Это очень важно, товарищ Якимов!

Он походил по комнате, затем продолжал: - Мне кое-что известно о товарище Вольском. Расскажите о нем побольше. Что это за человек, верят ли в него партизаны?

Я хорошо знал М. П. Вольского, участвовал с ним в 1921 году в работе Учредительного собрания Дальневосточной республики, депутатами которого мы оба были.

- Вольский родом из Самарской губернии. Там в 1917 году он стал большевиком, вступил добровольцем в Красную Армию. В боях с белыми попал в плен, а осенью 1918 года в одном из «поездов смерти» был доставлен на Дальний Восток.

- «Поезда смерти»... я слышал о них, - оживился главком.- Расскажите о них подробнее и как в таком поезде оказался Вольский?

- Это были кошмарные транспорты, - сказал я. - Когда белых прижали к Волге, Самару предстояло вот-вот сдавать, из тюрем согнали на вокзал многие сотни революционеров, набили ими по шестьдесят - семьдесят человек товарные вагоны и повезли в неизвестном направлении. Поезд шел полтора месяца. По пути люди мерзли, сильно голодали, сутками не получали даже воды. Начались эпидемии. Пьяные белогвардейские офицеры и конвоиры нередко- ради забавы или устрашения- стреляли по закрытым вагонам. В Самаре в поезд, в котором ехал Вольский, было погружено до двух тысяч политзаключенных, а в Никольске- Уссурийском выгрузилось меньше тысячи. Вот народ и дал этим поездам такую мрачную кличку. Но наши люди не сдавались. Не сдался и Вольский. Собрав последние силы, он организовал групповой побег из концлагеря и в тайге встретился с партизанами. Храбрый и волевой человек. За это-то его и любят...

В дверь постучали. Вошел Курьер и пригласил главкома к председателю правительства ДВР на совещание. Уборевич встал, пожал мне руку:

- Благодарю за информацию. Нам надо встретиться еще раз. Если вам будет нужно- заходите ко мне без всякого стеснения.

Впоследствии, в 1922-1924 годах, мне приходилось не раз встречаться с Иеронимом Петровичем. В эти годы он командовал Народно-революционной армией Дальневосточной республики, а когда последние очаги гражданской войны были потушены, - 5-й Краснознаменной армией.

Обычно эти встречи происходили на заседаниях Дальбюро ЦK РКП(б), в которых Иероним Петрович регулярно участвовал, а я присутствовал как работник аппарата.

Не ограничиваясь делами сугубо военными, он интересовался многими деталями жизни края. За годы совместной работы с И. П. Уборевичем все мы убедились, что он и большой общественный деятель.

Успешно закончив бои за освобождение края, он хотел практически помочь становлению советского Дальнего Востока.

Вспоминается одно из заседаний Дальбюро в 1923 году, на котором обсуждался мой доклад о состоянии крестьянского хозяйства и сложившемся после освобождения от белых общественном укладе в деревнях Забайкальской области. В то время я только что вернулся с комиссией из длительной командировки по деревням и докладывал Дальбюро обо всем, что видел, слышал, и о том, чт6 следовало предпринять в первую очередь, чтобы крестьянство зажило полнокровной жизнью в новых условиях.

По докладу мне был задан ряд вопросов, в том числе и Уборевичем.

- А скажите, - интересовался он, - как настроены бывшие партизаны и демобилизованные Красноармейцы? Участвуют они в партийной и советской работе? Играют ли они ведущую роль или больше жмутся к теплой печке?

- Партийные ячейки в селах еще малочисленны, - ответил я, - но в большей своей части состоят из бывших партизан и красноармейцев. Первая роль за ними, но не все они включились в общественное дело, а кулачье еще пытается протащить в органы власти своих сынков, особенно тех, что пограмотнее да понахальнее...

- Значит, кое-кто из наших людей уже работает! - воскликнул Уборевич. - Это хорошо! Значит, наша политико- воспитательная работа в армии уже дает свои результаты. А насколько еще сильны в деревнях религиозные предрассудки? Сильно они тянут назад, к прошлому?