Лира Муховицкая - Воронцовы. Дворяне по рождению

Задний фасад дворца и его западная часть – романтическая архитектурная вариация на тему «стиля Тюдоров» XVI – начала XVII веков. Архитекторы называют его «неоготическим». При взгляде со стороны гор корпуса дворца напоминают суровые загородные замки английских аристократов.

Разнообразие многочисленных башен и башенок, резных карнизов, куполов, шпилей, ажурных балюстрад, «крепостных» и подпорных стен, контрфорсов, каминных труб, окон-бойниц, лестниц, дворцовых интерьеров создают романтический антураж почти для любого сюжета и исторической эпохи.

На характере убранства, как и на названиях интерьеров, сказались также мода эпохи и причудливый вкус владельцев, их интерес к редким экзотическим вещам. Это подтверждают сами названия интерьеров: Китайский кабинет, Сираскирская (она же Турецкая) гостиная, Рыцарский зал (столовая) и даже Альгамбра (полуоткрытая ниша южного портала). Старые описи имущества поражают обилием и разнообразием собранных в залах вещей. Многие из них уже тогда покупались в антикварных магазинах и ценились как произведения искусства. Эти редкие предметы в сочетании с историческим оформлением интерьеров заблаговременно обрекали дворец на роль музея. Однако в нем жили, им пользовались. Иногда меняли обивку мебели или иные украшения. Первоначально в залах господствовали яркие тона, пышные занавеси на окнах и дверях. В качестве драпировок применяли кашмирские и турецкие шали, индийские ковры и звериные шкуры; все это создавало атмосферу подлинно восточной роскоши. Исчезновение многих азиатских вещей в конце XIX века несколько видоизменило характер интерьеров и вернуло им традиционно сдержанный тон английского аристократического дома. Характерной особенностью его в эпоху романтизма было сочетание имитации с подлинными фрагментами средневековых вещей.

Так, например, в Китайском кабинете с циновками из рисовой соломки соседствуют сделанные в столярной мастерской дворца высокие дубовые панели с тонированной накладной резьбой в духе итальянского Возрождения. В эту резьбу незаметно для глаз вмонтированы резные рельефы XVI–XVII веков, снятые с итальянских или немецких сундуков и шкафов. Подобные «цитаты» первоначально присутствовали везде. Их можно было обнаружить не только во дворце, но и в парке.

Характерной принадлежностью парадных европейских дворцов XIX века является зимний сад, в котором Воронцовы часто размещали экспозицию античных скульптур. В зимнем саду, в Голубой гостиной, а также на террасах портала южного фасада собраны скульптурные изображения семьи Воронцовых и его близких, копии скульптур античных богов и философов.

Дворцовый комплекс с его горизонтально расположенными пятью корпусами и парк, поднимающийся по бровке рельефа от берега моря, каждый по-своему, но весьма последовательно раскрывали страницы прошлого: первый – летопись средневекового зодчества, второй – европейского паркостроения. Они так тесно связаны между собой, что порой бывает трудно уловить, где заканчивается зона воздействия дворца и начинается влияние парка. Соответственно разрабатывалось художественно-образное решение каждой из его частей. Сады и парки дополнились диабазовыми и мраморными фонтанами, массой цветущих растений. Среди них в 1849 году особое место в Бахчисарайском дворике занял пристенный фонтан «Мария». И дворик, и фонтан устроены по приказанию Елизаветы Ксаверьевны как знак уважения к прославившему ее в своих произведениях А. Пушкину.

Впечатление Воронцовский дворец оставляет неизгладимое. Прежде всего, это удивительное соединение с окружающим пейзажем, ощущение легкости, при всей массивности построек. Тот редкий случай, когда великолепие поражает, но не давит. Внутреннее убранство дворца также роскошно. Но роскошь эта очень уютная, «домашняя». Хочется рассматривать малейшие детали интерьера, гладить наборные панно из карельской березы, любоваться великолепными портретами, но при этом нет ощущения парадной «дворцовости».

Даже в отсутствие хозяев усадьба служила местом паломничества со всех концов света знаменитых путешественников, государственных деятелей, близких и дальних родственников Воронцовых, писателей и художников. Для их приема, помимо гостиницы, отводилось гостевое крыло Шуваловского корпуса, а услуги приезжим оказывали дворовые люди, число которых доходило до 100 человек. Гости с удивлением отмечали, что у каждого из слуг была отдельная комната. Такое гостеприимство, запечатленное в памяти пишущих и рисующих, способствовало созданию обширной иконографии и мемуарной литературы об Алупке. Ее рисовали художники Н. Чернецов, К. Боссоли, В. Жуковский, Ф. Гросс, И. Айвазовский, о ней подробнейшим образом повествовали все русские и иностранные путеводители по Крыму, начиная от Монтондона, Дюбуа де Монпере и А. Демидова, записи секретарей и воспитателей, сопровождавших членов царской фамилии, и заканчивая поэтическими «Очерками Крыма» Е. Маркова. Сюда, к Воронцовым, приезжали все русские императоры, что в том или ином виде отражалось в истории усадьбы. Вплоть до 1880-х годов сохранялся татарский домик, в котором в ноябре 1825 года останавливался император Александр I, а в парке особо берегли растения, посаженные другими именитыми гостями. Недалеко от Большого Хаоса и вытекающего из него источника в 1834 году бывший наполеоновский маршал Мармона посадил тюльпановое дерево (оно не сохранилось, к сожалению) и чинар. По имени Мармона назван и сам источник. Возле Чайного домика растут платаны, лавры и пробковый дуб, что в 1837 году за себя и наследника престола сажали императрица Александра Федоровна и великая княгиня Елена Павловна. А в нижнем парке, почти у самого берега моря, красуются два гигантских дерева веллингтонии – память о посещении Алупки принцем Уэльским и его супругой. Недалеко от них, среди нагромождений Приморского Хаоса, можно видеть скалу Айвазовского. С нее художник писал ночной вид дворца во время иллюминации. Другая, меньшая скала – Мравиной, – увековечила выступление знаменитой примадонны Мариинской оперы.