Алексей Юрчак - Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение

Ирина и Наталья, обе 1958 года рождения, работали библиографами в разных отделах большой научной библиотеки и были комсоргами своих отделов. В своей работе им тоже иногда приходилось сталкиваться с активистами. Характерным примером был Леонид, 1960 года рождения — секретарь комсомольского комитета библиотеки, то есть непосредственный комсомольский начальник Ирины и Натальи. Выступления Леонида на больших комсомольских собраниях библиотеки звучали крайне непривычно для большинства молодых людей, вызывая чувство недоумения и даже стеснения. Как вспоминает Наталья, Леонид «говорил языком газетной передовицы» {184} . Особенно странным было то, что он никогда не произносил свои выступления монотонным голосом по заранее заготовленной бумажке, как делали остальные, а говорил без бумажки, гладко и с энтузиазмом. В этом стиле он мог выступать спонтанно, без всякой подготовки и довольно долго. В своих выступлениях Леонид мог, например, возмущаться по поводу распространения буржуазной западной культуры среди молодежи (что порой вызывало смущенные улыбки в зале), критиковал работу некоторых комсомольцев и комсоргов библиотеки, заверял старших партийных товарищей от имени комсомольской организации о готовности противостоять этому процессу. Ирина с ироничной улыбкой вспоминает приблизительные фразы Леонида: «Мы, молодое поколение комсомольцев, заверяем наших старших товарищей, что мы не уроним чести чего-то там…» {185} Еще более поразительным Ирине, Наталье и их товарищам казалось то, что иногда Леонид выражался этим особым языком не только на собраниях, но и в общении с коллегами. Настолько сильная идентификация с авторитетным дискурсом делала Леонида очень странной личностью в глазах его сверстников. По словам Ирины, «когда он говорил, мне становилось не по себе. И у меня возникало странное чувство, что он это делает не всерьез, что он просто издевается над всеми вокруг» {186} . [97]

Среди молодых сотрудников библиотеки самым распространенным было мнение, что Леонид, скорее всего, притворщик, который создает себе образ активного коммуниста из карьерных соображений. И в самом деле, рассказывает Наталья, «результат был не так уж и плох. Он закончил исторический факультет университета, стал секретарем комсомольского комитета библиотеки, затем перешел на освобожденную работу в райком, вступил в партию и после этого вернулся в библиотеку уже на должность замдиректора, когда ему не было и тридцати. Для своего возраста он сделал отличную карьеру» {187} . Один из секретарей райкома комсомола, в котором Леонид проработал некоторое время, тоже вспоминает его как карьериста «ив хорошем, и в плохом смысле этого слова. Он безусловно знал, чего он хочет, и преследовал свою цель вполне сознательно» {188} . Однако было в Леониде и что-то необъяснимое — он постоянно давал повод подозревать, что его активизм все же основан на настоящей искренности (циничные карьеристы не говорили таким языком и с таким порывом, как Леонид). Именно это ставило всех в тупик. Показательно, что даже в последние годы перестройки Леонид не перестал удивлять своих коллег. Когда в начале 1990-х годов, в момент распада Советского Союза, коммунистическая риторика лишилась всякого престижа и карьерного смысла и стала восприниматься большинством как аморальная, Леонид, в отличие от подавляющего большинства своих ровесников, отказался изменять тон своих высказываний и теперь критиковал перемены 1990-х с позиции все того же традиционного коммуниста-активиста.

Большинство комсоргов и секретарей низшего уровня в структуре комсомольской организации были больше похожи на «нормальных людей», чем на «активистов». В это среде активисты, как уже говорилось, были редкостью. Люба, с которой мы встречались выше, работала комсоргом на протяжении многих лет — сначала в школе, затем в институте (вузе). Однако настоящего активиста она встретила лишь раз. Это была девушка, занимавшая пост члена комсомольского комитета института, в котором Люба училась, и являвшаяся непосредственным комсомольским начальником Любы. В отличие от большинства членов комитета комсомола эта девушка чрезвычайно ревностно относилась к комсомольским поручениям сама и требовала от комсоргов их выполнения точно в соответствии с письменными протоколами. Постоянные проверки и критика со стороны этого человека сделали комсомольскую работу невыносимой для Любы. Она вспоминает:

Эта девушка заставляла меня проводить собрания по поводу любого политического события — очередного пленума ЦК, очередной речи Брежнева, каких-то там дат и годовщин. Она требовала, чтобы мы постоянно проводили политинформации, постоянно раздавали поручения рядовым комсомольцам и так далее. И вообще она все время следила за моей работой. Это было какое-то безумие. Из-за нее я в конце концов попросила освободить меня от обязанностей комсорга {189} .