С. Рудник - Подлинная история РСДРП–РКПб–ВКПб. Краткий курс. Без умолчаний и фальсификаций

Яблоком раздора явился вопрос об участии РСДРП в выборах в III Государственную думу. На Петербургской общегородской партийной конференции, состоявшейся 8-14 июля 1907 г. в Териоки (Финляндия), силы сторонников и противников бойкота выборов оказались примерно равными (30 голосов – за бойкот, 33 – против). «В маленькой дачке горячо защищал свою позицию Ильич, – вспоминала Крупская. – Подъехал на велосипеде Красин и, стоя у окна, внимательно слушал Ильича. Потом, не входя в дачу, задумчиво пошел прочь...» [253]Ушел Леонид Красин от большевиков надолго – на целых 10 лет. Красин и Богданов были за бойкот Думы. На III конференции РСДРП («Второй общероссийской»), проходившей с 21 по 23 июля 1907 г. в финском городе Котка, сложилась непростая ситуация: из девяти делегатов-большевиков все, кроме Ленина, стояли за бойкот. В этом вопросе Ленина поддержали меньшевики, польские социал-демократы, бундовцы и один латышский делегат. Однако Ленину удалось найти компромисс с «богдановцами», и после длительной и горячей дискуссии было принято решение об участии партии в выборах.

В 1908 г. часть «левых» большевиков во главе с А. А. Богдановым стала требовать немедленного отзыва депутатов от РСДРП из III Думы («отзовисты»). Они полагали, что раз Россия стоит накануне нового революционного подъема, то думская деятельность фракций только затемняет сознание рабочих-партийцев и потому вредна. «Отзовисты» выдвинули лозунг «Долой Думу!» и призывали все силы бросить на подготовку вооруженного восстания. Другая часть большевиков во главе с А. В. Соколовым (С. Вольским) и М. Н. Лядовым (Мандельштамом) настаивала на предъявлении думской фракции РСДРП ультиматума: безоговорочно подчиняться всем решениям ЦК партии или покинуть Думу («ультиматисты»). «Отзовистские» и «ультиматистские» настроения получили распространение в Петербурге, Москве, Иваново-Вознесенске, Орехове-Зуеве, на Урале (здесь они вылились в продолжение партизанских действий и экс-проприаций).

Конфликт между «левыми» большевиками и Лениным нарастал, захватив постепенно и сферу философии. Богданов увлекался модной тогда на Западе идеалистической философией Маха и Авенариуса, искренне пытаясь соединить ее с марксизмом. Но до поры до времени Ленин, не разделявший философских увлечений Богданова, предпочитал во имя мира в большевистской фракции отодвинуть их на второй план и по возможности не касаться их в печати и на публичных собраниях. В 1908 г. соглашение о нейтралитете в области философии было нарушено. К этому времени Богданов завершил свой труд «Эмпириомонизм». Находясь под впечатлением от книги, Ленин писал Горькому: «Прочитав, озлился и взбесился необычайно: для меня еще яснее стало, что он идет архиневерным путем, не марксистским. Я написал ему тогда «объяснение в любви», письмецо по философии в размере трех тетрадок» [254]. Весной того же года состоялась встреча Ленина, Богданова, Луначарского и Горького на Капри, но она не привела к примирению. В начале февраля 1909 г. Ленин порвал личные отношения с Богдановым, а еще через два месяца вышла книга Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» с резкой критикой Богданова как философа. Последний ответил Ленину философским памфлетом «Вера и наука», изданным в 1910 г. в Москве в сборнике «Падение великого фетишизма (современный кризис идеологии)». Богданов делал вывод о работе Ленина: «Внешний вид глубочайшей учености – и не менее глубокое невежество на самом деле. Постоянные обвинения противников в «неприличии», в «литературном наездничестве», – и необычный даже для наших отечественных нравов лексикон ругательных слов. Обозначение всех оппонентов как «философских реакционеров», и самая застойная тенденция, самая злая ненависть ко всяким без различия «новшествам»» [255]. В этой оценке книги Ленина Богданов был не одинок. Лидер эсеров В. М. Чернов писал о содержащихся в ней «грубейших промахах и наивностях», о полной «неприспособленности» Ленина к философствованию и, в конечном итоге, назвал работу «карательной экспедицией в область философии» [256]. Плеханов с иронией называл Ленина первоклассным философом в том смысле, что он «находится пока только в первом классе философской школы» [257].

М. Н. Покровский, один из «левых» большевиков, в 1924 г. так образно говорил о расхождениях А. А. Богданова и В. И. Ленина: «Ильич не мог не понимать, что острый период революции, первый период революции кончился, что мы имеем перед собой [не] некоторую паузу, а длительный антракт… Что мы здесь имеем – паузу или антракт? Тогда шел такой спор о нашей революции. Богданов и я, горячий спорщик, стояли за то, что это пауза. Матушка революция прилегла отдохнуть, но поднимется и начнет поливать направо и налево. Ильич склонялся к тому, что это антракт, и начал изучение экономических сторон того намечающегося подъема, который тогда чувствовался» [258].