Петр Балаев - АНТИ-Стариков. Почему история все-таки наука

Понимаете, монарха от чего передернуло? От непонимания новым командующим, что РАНО! Рано наступать! Всему свое время, и когда это время приходит, то никто мешать не будет:

«11 мая я получил телеграмму начальника штаба Верховного главнокомандующего, в которой он мне сообщал, что итальянские войска потерпели настолько сильное поражение, что итальянское высшее командование не надеется удержать противника на своем фронте и настоятельно просит нашего перехода в наступление, чтобы оттянуть часть сил с итальянского фронта к нашему; поэтому по приказанию государя он меня спрашивает, могу ли я перейти в наступление и когда».

И начался разгром австрияков, причем в таких масштабах, что это грозило опрокидыванием всего германо-австрийского фронта, поэтому действия Брусилова потребовалось парализовать бездействием соседних фронтов:

«В конце октября, в сущности, военные действия 1916 года закончились. Со дня наступления 20 мая по 1 ноября Юго-Западным фронтом были взяты в плен свыше 450 000 офицеров и солдат, то есть столько, сколько в начале наступления, по всем имевшимся довольно точным у нас сведениям, находилось передо мной неприятельских войск. За это же время противник потерял свыше 1 500 000 убитыми и ранеными. Тем не менее, к ноябрю перед моим фронтом стояли свыше миллиона австро-германцев и турок. Следовательно, помимо 450 000 человек, бывших вначале передо мной, против меня были перекинуты с других фронтов свыше 2 500 000 бойцов. Из этого ясно видно, что если бы другие фронты шевелились и не допускали возможности переброски войск против вверенных мне армий, я имел бы полную возможность далеко выдвинуться к западу и могущественно повлиять и стратегически, и тактически на противника, стоявшего против нашего Западного фронта. При дружном воздействии на противника нашими тремя фронтами являлась полная возможность — даже при тех недостаточных технических средствах, которыми мы обладали по сравнению с австро-германцами, — отбросить все их армии далеко к западу. А всякому понятно, что войска, начавшие отступать, падают духом, расстраивается их дисциплина, и трудно сказать, где и как эти войска остановятся и в каком порядке будут находиться. Были все основания полагать, что решительный перелом в кампании на всем нашем фронте совершится в нашу пользу, что мы выйдем победителями, и была вероятность, что конец нашей войны значительно ускорился с меньшими жертвами».

И как это всё можно объяснить, если только не намерением царского правительства вести затяжную войну?

«Снарядный голод» — это только вопли в пользу бедных. Не голод был, а продолжение ультиматума: вам, дорогие соратники по борьбе с германским милитаризмом, не понравились предложения русского царя? Тогда воюйте! Навоюетесь вы у нас вволю, а русской армии стрелять нечем…

Стенания по поводу, что Генштаб неправильно запланировал расход боеприпасов, поэтому все за два месяца расстреляли и теперь нечем пополнять — это всё только на убогих умом рассчитано. Идет война, страна начинает жить по законам войны, как только выявилась недостача боеприпасов, вся промышленность переводится на их производство, сразу забываются потребности культурного слоя в статуэтках каслинского литья, весь металл — на снаряды! И заметьте, не демократия в стране, а самодержавие, не надо постановления правительства проводить через все согласования и другие бюрократические процедуры, указы царя имеют силу законов прямого действия. Царь сказал — все сразу исполнять обязаны.

Где такие указы? А их нет. Голод снарядный душит армию, а никто даже попыток более-менее значимых не делает, чтобы промышленность заставить боеприпасы производить. И русская армия останавливается. Все, Россия ведет дело к затягиванию войны, т. е. на истощение не только противника, но и союзников, пока не созреют до принятия условий, переданных Палеологу.

И начался концерт. Как вам этот отрывок из книги советского историка Н. Яковлева «1 августа 1914»:

«Когда в горячке года 1915-го Россия начала широко и бессистемно раскидывать заказы на вооружение и снаряжение в союзных и нейтральных странах, то это сначала вызвало величайшее изумление в западных деловых кругах, ибо марка, во всяком случае, русской военной промышленности, стояла очень высоко. В начале 1915 года в Париже собрались представители французской артиллерии, частных металлургических и химических заводов для выяснения, чем Франция может помочь России. Некоторые из присутствовавших работали до войны в Донецком бассейне, других районах нашей страны.