Виктор Суворов - Беру свои слова обратно

Удивительные люди заправляют идеологией Государства Российского: по мнению большинства военных историков, план был отвергнут... Товарищи дорогие, было время, когда, по мнению большинства лучших умов человечества, Земля стояла на трех слонах. Вариант — на трех китах. Запомните: мнение большинства всегда ошибочно. Повторяю: всегда!

Перед тем как повторять слова Светлишина, вы должны были задать этому великому первооткрывателю много вопросов. Почему вы их не задали?

А ведь ситуация удивительная. В начале 60-х годов сотрудник Института военной истории Светлишин знал о существовании совершенно секретного особой важности документа, но 30 лет, до начала 90-х годов, хранил молчание.

Если в начале 60-х годов документ Генерального штаба от 15 мая 1941 года все еще представлял государственную тайну Советского Союза, если с него не был снят гриф «Совершенно секретно. Особой важности. Только лично», то кто и почему допустил к этому документу историка Светлишина?

А если с документа гриф секретности был снят еще в те годы и к нему был допущен историк Светлишин, то зачем молчать? И почему в официальных трудах по истории войны об этом исключительной важности документе не упоминалось?

И что это за странное совпадение: появился «Ледокол», его нужно было срочно и беспощадно опровергать, и вот именно в этот момент Светлишин вспомнил про документ и взломал печать молчания на устах своих. Вот только тут он вспомнил про встречу с Жуковым, про свои вопросы и про ответы единственного спасителя.

Если Светлишин действительно обсуждал документ с Жуковым, то должен был сказать великому полководцу: я, историк, знаю о существовании документа, следовательно, он доступен, следовательно, и другие о нем могут знать, почему бы вам, Георгий Константинович, не рассказать широким народным массам о нем? Если в данный момент все это секретно, то напишите объяснение, запечатайте в конверт и отдайте на хранение дочери. Когда документ будет рассекречен, она вскроет пакет, и мы прочитаем ваше толкование случившегося. А то на словах вы сейчас рассказываете, но мне через много десятилетий могут и не поверить.

Вопрос: почему историк Светлишин, обсуждая с Жуковым столь важный вопрос, не оставил тогда никаких записей? Институт военной истории Министерства обороны имеет секретные фонды. После встречи с Жуковым Светлишин был просто обязан доложить начальнику института, что имел с Жуковым разговор исключительной важности. Тут же следовало подробно его записать, заверить, опечатать сургучными печатями и положить на хранение до лучших времен.

Если мы уважаем историка Светлишина и хотим верить его рассказам, то вправе спросить о его столь безответственном отношении к сохранению исторической правды. В 1965 году он не стал документально фиксировать свой разговор с Жуковым, почему же больше чем через четверть века мы должны этому безответственному человеку верить на слово?

А ведь рассказ Светлишина — сплошной бред. Он поверил мемуарам Жукова: делами Генерального штаба Сталин не интересовался, начальника Генерального штаба выслушивал лишь изредка... Потому Светлишин вставил в свой рассказ сталинского секретаря Поскребышева, мол, у бедного Жукова доступа к Сталину не было, он вынужден был передавать документ не лично, а через кого-то: доложите, пожалуйста, товарищу Сталину... Но Жуков, как мы теперь знаем, накануне войны бывал в кабинете Сталина весьма часто и проводил в нем много-много часов. Зачем отдавать документ Поскребышеву, если в любой день он мог отдать его в руки вождю: вот, товарищ Сталин, что мы предлагаем!

Если Жуков, имея возможность лично положить документ на сталинский стол, передавал его через кого-то, то это — поведение труса. Так ведут себя люди, у которых нет смелости лично доложить свои предложения. Чтобы не попадаться на глаза начальникам, свои предложения они через кого-то передают, а потом решение хозяина выслушивают от барского холопа.

Поведение Жукова более чем странное. Любой нормальный человек, перед тем как разрабатывать в деталях грандиозный проект, сначала заручится поддержкой руководства. В разговоре с вождем Жукову следовало осторожно намекнуть на другие возможные варианты: а не поступить ли нам, товарищ Сталин, несколько иначе? Получив отрицательный ответ, нечего было и огород городить.

Составить план войны — дело нешуточное. Помимо самого документа Генерального штаба от 15 мая 1941 года, в нем упомянуты еще шесть документов, включая «План намечаемых боевых действий на случай войны с Германией». Ни один из этих документов пока исследователям недоступен. И вот вам картина: под руководством Жукова и Тимошенко Генеральный штаб Красной Армии подготовил развернутый план разгрома Германии со всеми теоретическими выкладками, обоснованиями, картами, расчетами, представил его Сталину, а уж потом выяснилось, что Сталину это совершенно не интересно. Неужели перед выполнением этого грандиозного проекта Жуков не мог поинтересоваться мнением Сталина и накануне войны не загружать самых высокопоставленных и талантливых генералов Генерального штаба работой, которая вышестоящему руководству не нужна?