Галина Шалаева: Кто есть кто в истории России

Кто же этот Козьма Прутков, который придумал такие короткие и выразительные изречения? Может быть, это какой-нибудь известный писатель или просто мудрый человек?

Еще в середине прошлого века в журналах появились сатирические стихи, басни, исторические анекдоты и даже большие комедии, в которых высмеивались разные недостатки общества, а также тупые и самовлюбленные царские чиновники и вельможи. Все эти произведения писал какой-то Козьма Прутков, оказалось, что этого человека никто не знает и никто никогда не видел. Долгое время Козьма Прутков был загадкой, но потом выяснилось, что такого человека вообще не существует на свете. Это был псевдоним (так называется вымышленное, придуманное имя) сразу трех человек: писателя Алексея Константиновича Толстого и его двоюродных братьев Алексея и Владимира Жемчужниковых. Но это знали не все, многие верили, что Козьма Прутков такой же человек, как и все остальные, только он почему-то ни с кем не хочет знакомиться. О нем рассказывали легенды, да и сами писатели, которые придумали себе это имя, устраивали разные озорные проделки, рассказывая, что это сделал Козьма Прутков.

Однажды кто-то из них, ссылаясь на то, что его послал Козьма Прутков, в мундире флигель-адъютанта (царского чиновника) ночью объехал всех главных петербургских архитекторов и сообщил им, что Исаакиевский собор, один из самых замечательных исторических памятников Петербурга, провалился под землю и что царь велел им рано утром прибыть к нему во дворец. Конечно, скоро выяснилось, что это просто шутка. Исаакиевский собор как стоял, так и оставался стоять на своем месте и сквозь землю не проваливался, а царь, узнав об этой шутке, страшно рассердился.

В другой раз кто-то из тех же писателей в театре нарочно наступил на ногу одному из царских вельмож, а потом каждое утро в течение долгого времени являлся к нему в приемную и просил извинения. Вельможа каждый раз говорил ему, что уже давно простил его, а тот все приходил и приходил, пока вельможа не выгнал его. Может быть, такого даже и не было, но все озорные проделки, которые случались в Петербурге, приписывали Козьме Пруткову.

Вот такой он был, этот загадочный Козьма Прутков: озорник, насмешник и шутник. Козьма Прутков, а точнее, три молодых и веселых человека: А. К. Толстой, А. и В. Жемчужниковы придумали еще много разных афоризмов, которые можно употреблять по разным поводам, и серьезным, и не очень. Как, например: «Если хочешь быть красивым, поступи в гусары».

На рубеже XIX–XX веков русская культура переживает период расцвета, в первую очередь философия и поэзия. Количество выдающихся деятелей культуры этого периода исчисляется десятками, и любой из них мог бы называться национальным гением.

Хотя исследователи и спорят о границах Серебряного века, формально их можно установить по наиболее значимым явлениям. Началом периода считают 1880 год, когда Ф. Достоевский произнес знаменитую речь на открытии памятника Пушкину в Москве. Он как бы обозначил конец эпохи, связанной с именами выдающихся прозаиков (Ф. М. Достоевского, А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого и А. П. Чехова). Уже в 60-е годы издатель журнала «Аполлон» С. Маковский озаглавил свои воспоминания «На Парнасе «Серебряного века», показав, что русская культура стала предтечей многих явлений в культуре европейской.

Определяя эпоху русского культурного ренессанса (возрождения), Н. Бердяев и называет это время Серебряным веком. Философ отмечал расцвет поэзии и философии, напряженные религиозные искания, мистические и оккультные настроения, необычайный творческий подъем в изобразительном искусстве.

Главными признаками этого периода становятся поиск новых стилевых приемов и форм, желание обновить старый поэтический язык. Не случайно существует и другое определение этого периода как модернистского (от французского слова modern – современный).

Но при этом деятели нового направления вовсе не отрицали классическое наследие, напротив, они брали из него то, что могло соответствовать их эстетическим канонам. Так, М. Кузмин откровенно стилизует свои произведения под роман XIV века.

Правда, символисты воспринимали себя не преемниками традиции, а теми, кто ее завершает.

Именно символисты первыми обратились к глубокому всестороннему исследованию личности. Продолжая традиции, заложенные Толстым и Достоевским в социально-психологическом романе, они показали сложные взаимоотношения личности с историей, религией, революцией.