Владимир Филиппов: Русь против варягов. «Бич Божий»

Очевидно, что поход Буревоя представлял уже самую, что ни на есть, серьезную угрозу для местных племен. Возможно, они объединились для отпора захватчику, а возможно, заманили его в западню. Ибо у В.Н. Татищева мы находим следующую информацию: « Буривой, имея тяжкую войну с варягами, неоднократно побеждал их и стал обладать всею Бярмиею до Кумени. Наконец при оной реке побежден был, всех своих воинов погубил, едва сам спасся, пошел во град Бярмы, что на острове стоял, крепко устроенный, где князи подвластные пребывали, и, там пребывая, умер. Варяги же, тотчас пришедшие, град Великий и прочие захватили и дань тяжелую возложили на славян, русь и чудь ».

Забавно читать в Википедии такую сноску, видимо поясняющую особо любознательным читателям всю суть дела, рисовать картину в целом и маслом: « с остатками дружины бежал в город Бярмы (Бярмия иногда отождествляется с древней Пермью), расположенный на каком-то острове ». Не удержимся повторить и выделить нужное: Бярмия иногда отождествляется с древней Пермью. Это только представьте себе, куда из Центральной Финляндии сиганул после поражения Буревой!!! Бежал так, словно одно место скипидаром прижгли, не считая верст, не замечая погоды!

Тем же, кто не особо силен в географии, посоветуем воспользоваться информацией из школьного учебника по этому предмету. Пермь – город на востоке европейской части России, в Предуралье.

В Предуралье!

Пермь и сейчас там стоит. Получается, что Буревой, с перепугу, двинул сам незнамо куда. И, исходя из летописного текста, на острове в этом самом Предуралье и затворился!!! А что у нас за острова такие, в Предуралье? И именно туда же, практически на Урал, отправилось славянское посольство просить у совсем спятившего (если верить этим допущениям) Буревоя сына Гостомысла на княжение?! А тот, судя по всему, пока от Урала на родину шел, и набрал нужное ему число воинов, чтобы выгнать варягов.

Мы не будем выискивать остров, на котором заточил себя Буревой, ибо нашей темы это напрямую не касается. Только заметим, что, судя по всему, был он не так и далек от Новгородских земель. Но вернемся к нашей истории.

Тяжкое поражение надломило Буревоя. Не выдержав такой психологической нагрузки, он впал в глубокую депрессию и затворился на одном из подчиненных ему островов. Но пока он упивался своими страданиями, отгородившись от всего мира, пока замыкался в своем горе, его отчизна была порабощена. Ибо благодаря все тому же Буревою, защищать ее было некому. Это знали и варяги. Поэтому и только поэтому они и рискнули прийти в земли славян. А придя, обложили их данью тяжелой. « Людие же терпяху тугу велику от варяг». Или: «Люди же, терпевшие тяготу великую от варяг ». Однако долго продолжаться это не могло, не тот народ был славяне, чтобы его долго доили пришельцы. Правда, лет десять-пятнадцать им пришлось терпеть этот гнет. Они выжидали, набирались сил. За это время они поняли, что от Буревоя ждать помощи бессмысленно, ибо он стал настоящим затворником и уже не помышлял о битвах и возрождении своей воинской славы. Но славянам нужен был вождь. Вождь настоящий, преемственный. Вот тогда они и послали к Буревою за его уже подросшим сыном, чтобы тот возглавил их борьбу против иноземцев и чтобы княжил в Великом граде. Звался сын Буревоя – Гостомысл.

Он был именно тем, кто сейчас славянам и был нужен.

Не все верят в то, что этот самый Гостомысл существовал на самом деле, некоторые считают его не более чем легендой, вымыслом. Первым усомнился в существовании Гостомысла историк немецкого происхождения академик Миллер. Но Миллер усомнился во многом, в том числе и самой русской истории, поэтому приложил руку к тому, чтобы ее по возможности поправить. У него на первом месте были свои ценности. Многое из того, что не укладывалось в его «разумные» построения, он попросту вычеркивал за ненадобностью. Однако и Н.М. Карамзин не верил в существование Гостомысла, подчеркивая, что « предание о Гостомысле сомнительно », так как древние летописи не упоминают о нем. Бог ему судья. Другие русские историки XVIII века: Татищев, Костомаров и Щербатов – не сомневались в достоверности рассказа Иоакимовской летописи о Гостомысле и были полны уверенности в том, что сей славянский князь бесспорно существовал. Мы также разделяем их точку зрения в этом вопросе, ведь упоминание об этом князе присутствует и в других летописных сводах.

Для наглядности приведем тексты тех летописей, кроме Иоакимовской, в которых Гостомысл упоминается. Львовская летопись: « А инии шедъ з Дуная Словены седоша по озеру Илмерю, иже Наугородцы зовутца, зделаша бо град и старейшину Гостомысла поставиша ». Новгородская IV летопись: « Словене же, пришедше съ Доуная, седоша около озера Ильмеря, и прозвашася своимъ именемъ, зделаша градъ и нарекоша и Новгородъ, и посадиша и старешиноу Гостомысла ». То же самое дословно в I Софийской летописи.