Алексей Федорчук - Пикты и их эль

Аналогия между ирокезами и пиктами напрашивается. И в следующем разделе я рискну предложить вниманию читателей основанную на ней реконструкцию формирования народа пиктов.

В прошлом разделе я высказал предположение, что пикты – не какой-то древний народ, наследник мифических доиндоевропейских жителей Британии, а новобразованное объединение, возникшее к началу IV века из осколков различных племён. А теперь давайте напряжём свою фантазию и представим, как это могло происходить в реальности.

Для начала следует вспомнить, что происходило в III веке нашей эры глобально, в масштабах Римской империи, регионально, в масштабах Британии, и локально – в масштабах будущей Шотландии.

Для Рима III век начался со смертью Септимия Севера в 211 году, во время последнего успешного похода на Британию и Каледонию. Последующий период вошёл в историю империи как «Кризис III века», ознаменовавшийся так называемой «чехардой солдатских императоров». Каковая происходила на фоне первого натиска готов на севере и неудачных войн с новобразованной державой Сасанидов, сменивших древних парфянских царей – на востоке. Риму стало не до Британии, и тем более – не до Каледонии.

Однако и без мудрого руководства римской администрации обстановка в южной части Британии оставалась стабильной. Бритто-римское население сумело организовать местное самоуправление. А под конец столетия даже выдвинуло собственных «императоров Британии» – сначала Гаравсия, затем Аллектона, около десятилетия сохранявших независимость от центральной власти. Их скорее можно назвать «императорами в Британии» – они явились предшественниками британских претендентов на верховную власть, появившихся в следующем веке.

Кроме того, III век на Британских островах знаменуется началом экспансии скоттов с запада, из Ирландии, и первыми набегами германцев – с востока. И если в благополучной Римской Британии скотты вели себя относительно мирно, как поселенцы, а германцы вполне успешно отражались, то в Каледонии, не организованной политически и только что пережившей вторжение Септимия Севера, обстановка, видимо, была напряжённой.

В «Легенде о Монтрозе» сэр Вальтер Скотт цитирует шотландскую присказку времён действия романа:

Чей дом сожжён – тот должен стать солдатом.

И примеров этому в его творчестве (как и в истории Шотландии) можно найти много. Включая легендарных МакГрегоров – клан того самого Роба Роя, который, на основании собственной анатомии, возводил свою родословную к пиктам.

Резонно предположить, что принцип этот действовал и за полтора тысячелетия до времён Джемса Грэма Монтроза. И жители земель, разорённых пришельцами с юга, запада и востока, сконцентрировались в местах, с одной стороны, не очень доступных для врагов, с другой – относительно пригодных для хозяйствования. То есть – на том треугольнике востока Средней Шотландии от Ангуса до Морея, который потом и составит ядро Королевства пиктов.

Объединение этих осколков разных кельтских, преимущественно каледонских, племён, родственных по языку и происхождению, в некое политическое образование представляется вполне естественным. Но исторические аналогии показывают, что без внешней консолидирующей силы такие объединения долго не живут. И такой силой вполне могла стать новая религия.

Почему новая? Ответить легко. Древний кельтский друидизм, с одной стороны, был обескровлен тремя веками римских гонений – таких, каким на пространствах империи не подёргалась ни одна религия, кроме христианской. С другой же стороны – дискредитирован военными неудачами и прочими невзгодами. Римская религиозная практика (назвать её религией довольно затруднительно) – была и оставалась чуждой местному населению. Как и митраизм, получивший широкое распространение в легионах империи, в том числе – и в Британии: это была религия врагов. Ну а до успеха христианских проповедей Святого Патрика и его ирландских последователей оставалось ещё около столетия.

Если религии нет – её, в соответствие с тезисом Вольтера, следует создать. Вполне вероятно, что именно это и произошло: на будущих пиктских землях появился пророк новой веры. Мы не знаем его имени. Неизвестно, поклоняться каким богам, или какому богу, он призывал. Вполне возможно, что этот бог символизировался тем самым знаменитым «пиктским зверем», определить систематическую принадлежность которого затруднились бы и Линней с Кювье.