Виктор Суворов - Выбор [Новое издание, дополненное и переработанное]

— Товарищ Сталин, она иногда неуправляема.

— Ладно, тогда вопрос ставится на голосование. Кто за то, чтобы назначить запасную королевой Испании? — смотрит Сталин на Мессера, потом на Холованова. Оба рук не подняли.

— Хорошо, — говорит товарищ Сталин и медленно поднимает правую руку.

Холованов и Мессер, не сговариваясь, отвернули головы в разные стороны: один — рассматривать лохматую бороду Маркса на портрете, другой — нахального взлохмаченного воробья с маленькими глазками-бусинками, прыгающего с предерзким видом за оконной рамой.

— Хорошо, — почти по слогам повторил товарищ Сталин. — А кто против?

Поднялась рука Мессера.

— Кто воздержался?

Поднялась рука Холованова.

— Мнения разделились, товарищи, один — за, один — против, один воздержался. Что делать? Решим так: каждый голос — это 33,33 процента от общего числа. Мы втроем составляем — 99,99 процентов. Куда же в этом случае девалась 0,01 процента от общего числа? Все мы в комиссии равны, но в этом случае получается расхождение с математикой. Поэтому предлагаю считать, что голос каждого члена комиссии это — 33,33 процента, а голос председателя — 33,34 процента. Тогда при сложении мы и получим желанные 100 %. Кто будет возражать против законов математики?

Против законов математики возражений не возникло.

— Поэтому, товарищи, — продолжает Сталин, — запишем так: «за» — 33,34 процента голосов, «против» — 33,33 процента голосов при 33,33 процента воздержавшихся. Таким образом, предложение считается принятым…

— Товарищ Сталин, — Мессер строг. — Товарищ Сталин, она не может быть королевой!

— Почему?

— Она не тянет на королеву. Просто по комплекции не тянет. — Мессер показал Сталину, какими в его представлении бывают у королевы бедра и каков объем груди.

И Сталин согласился. В его представлении воплощением настоящей королевы была немка на русском троне, Екатерина. Сталин представлял ее женщиной с могучей грудью и столь же могучими бедрами. До своих сосков она, в сталинском понимании, могла дотянуться, но только самыми кончиками пальцев.

Претендентка на испанский престол этим стандартам не соответствует.

— Стандартам она не соответствует, — сокрушенно подвел итог Сталин, — и на королеву не тянет. Это ясно.

И вдруг нашелся:

— А на принцессу тянет?

Смутился Мессер. В его представлении, принцесса — маленькая, тоненькая, хрупкая, трепетная… Признать был вынужден: по комплекции на принцессу тянет.

— Во! — сказал Сталин. — Во! Для начала назначим принцессой. На королеву не тянет — и ничего, из кого же королевы происходят? Будем оптимистами, будем питать надежды, что со временем она разовьется в королеву. Товарищ Холованов, пишите.

А Холованов уж за огромным «Ундервудом», и уж бланк готов — «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков). Центральный Комитет». В правом верхнем углу привычно и быстро отшлепал: «Совершенно секретно. Особая папка». Отбил и замер. Взгляд на Сталина: готов.

Сталин прошел по комнате, развернулся, остановился.

— Постановление ЦК, — продиктовал хрипло. — Центральный Комитет постановил… двоеточие… назначить испанской принцессой… скобку открыть… инфантой… скобку закрыть… запятая… наследницей испанского престола… Стрелецкую Анастасию Андреевну… запятая… агентурный псевдоним… тире… Жар-птица… точка…

Начальник спецпоезда Кабалава спешит на агентурную встречу. Порядок установлен строгий: если выставлен сигнал, значит, в десять вечера он должен быть в условленном месте. Место: пустой почтовый вагон в тупике среди сотен таких же вагонов. Там ждет его кто-то без имени, похожий на Пилсудского. Он платит по двадцать пять рублей за встречу и требует о товарище Берии все. Буквально все: с кем встречался, с кем говорил, о чем говорил, сколько минут говорил.

И на весь персонал спецпоезда материал требует: у кого слабости какие, кому что требуется…

— Два дня назад товарищ Берия после работы был в поезде. С ним в машине был товарищ Завенягин. Они вошли в купе и говорили тридцать минут.

— Пан ошибся. Встреча продолжалась тридцать две минуты.

— Может быть. Вчера вечером сюда к товарищу Берии приезжал товарищ Серебрянский.

— Зачем?

— Не знаю.

— Что имел с собой?

— Портфель.

— Что в портфеле?

— Как мне знать?

— При тебе не открывал?

— Нет.

— А ведь пан врет. Пан Серебрянский открыл портфель в коридоре вагона. Так?