Дмитрий Верхотуров - Фиаско 1941. Трусость или измена?

Третий факт – запоздалый приказ на отвод 3-й и 10-й армий из белостокского выступа, когда их окружение было практически замкнуто, и этот приказ из-за отсутствия связи не дошел до армий. Наглядный пример дезориентации в обстановке, потери связи и практической неспособности штаба фронта руководить войсками.

Картину полного разложения командования Западного фронта можно дополнить теми данными, которые Марк Солонин приводит, говоря о положении в авиации фронта в первые дни войны. В первый день войны командир 9-й смешанной авиадивизии генерал-майор С.А. Черных, один из самых молодых командиров такого уровня в Красной Армии, передал краткую паническую телеграмму: «Все истребители уничтожены» [277]. Панический вопль командира дивизии был настолько громкий, что его услышали и наши, и немцы. За панику и бегство он был расстрелян 16 октября 1941 года. Далее, командир 123-го истребительного авиаполка, по оценке Марка Солонина, одного из самых успешных авиаполков в дни приграничного сражения, доложил командующему ВВС округа 23 июня 1941 года из Пинска: «Штаб 10-й САД эвакуировался не знаю куда» [278]. Видимо, командиры и этой авиадивизии поддались общему паническому настроению в командовании 4-й армии и удрали в тыл, бросив свои авиаполки на произвол судьбы. Впрочем, и в командовании ВВС округа творилось нечто невообразимое. Марк Солонин описывает историю загадочного исчезновения командующего ВВС округа генерал-майора И.И. Копец из анналов военной истории и отмечает, что с 2.00 часов 23 июня, то есть менее чем через сутки после начала войны, безо всякого приказа о смене командования, командовать ВВС фронта стал его заместитель генерал-майор А.И. Таюрский. Он приказал, в частности, 123-му истребительному авиаполку перебазироваться из Пинска в Бобруйск, далеко в тыл. Видимо, именно Таюрский был главным виновником «перебазирования» авиации фронта в тыл, что и привело к исчезновению целых полков и даже дивизий, хотя после первого дня войны силы авиации вовсе не были исчерпаны. После войны Главное управление кадров приказом от 20 декабря 1946 года исключило генерал-майора И.И. Копец из списков как покончившего жизнь самоубийством 23 июля 1941 года, а генерал-майор А.И. Таюрский был арестован 8 июля 1941 года и расстрелян 23 февраля 1942 года [279].

После всего этого Марк Солонин пустился в рассуждения: «Война – это всего лишь часть (да, очень важная, очень памятная, многое и надолго определившая часть) от целого, а целое – это история сталинской империи. Эта империя воевала, как жила. И жила – как воевала» [280]. Мол, «бочка без обручей» была эта «сталинская империя». Однако если рассматривать бегство и загадочное исчезновение командования ВВС Западного фронта в контексте общей ситуации, то становится вполне очевидно, что это следствие того разложения командования, которое до войны насадил в округе генерал Павлов. Убежденные Павловым, что «войны не будет», и впавшие в панику и растерянность после немецкого нападения, авиационные командиры фактически развалили авиацию целого фронта, лишив наземные войска поддержки с воздуха. В свете других примеров разложения командования Западного фронта это неудивительно.

Так же как и в примере с тыловым снабжением, мы видим ту же самую закономерность – в Красной Армии после первых недель боев наводился порядок и дисциплина путем расстрелов командиров, оказавшихся неспособными справиться с испугом и растерянностью. Расстреляли и авиационных командиров, решивших воевать «перебазированием».

Исходя из всего сказанного выше, можно сделать такой вывод. Говорить о том, что имела место именно измена, то есть сознательная помощь врагу и открытие фронта, конечно, нельзя. Но все остальное, в чем обвинили Павлова и остальных, вполне себе имело место быть. Вероятнее всего, Павлов сильно симпатизировал Германии и испытывал большой пиетет перед немецкой армией и в силу этого обстоятельства искренне поверил в потепление отношений между Германией и СССР в 1939–1941 годах и убедил себя, что скорой войны не будет. В этом смысле Павлова вполне можно отнести к жертвам немецкой дезинформации, скрывавшей подготовку к нападению. Далее, под влиянием этого убеждения он не проявлял особого рвения в подготовке округа к войне, хотя положение было сложным, особенно в Западной Белоруссии, работы было – непочатый край, театр военных действий был не подготовлен. К тому же, как видно по материалам дела и другим документам, а также мемуарам, командующий округом, по существу, разложил дисциплину в среде окружного и армейского командования. Тем самым Павлов серьезно усугубил неготовность театра военных действий и незавершенность всех оборонительных мер, чем и создал немцам просто тепличные условия для разгрома своего фронта. Когда же немецкое нападение произошло, и оно порушило все его убеждения в укрепление советско-германских отношений, Павлов впал в растерянность, утратив, по существу, управление вверенными ему армиями. Сама по себе растерянность комфронта еще мало что значила. Если бы он больше внимания посвятил подготовке к войне и не подрывал бы дисциплину в штабе и войсках округа, то подобного разгрома могло и не произойти. Как мы видели, армии вполне были в состоянии воевать самостоятельно, сдерживать противника и наносить ему чувствительные контрудары. Это касалось даже сильно потрепанной 4-й армии, командарм которой удрал в Минск на второй день войны. Это касалось и авиации Западного фронта, чьи командиры подевались неведомо куда. Но тут все сплелось в один клубок, и растерянность Павлова и многих его подчиненных стала последним звеном в цепи причин поражения всего Западного фронта.