Константин Никифоров - Сербия на Балканах. XX век

По записи очевидца беседа президента России с председателем Европейского сообщества проходила следующим образом: «Б. Ельцин: “Перейдем к европейским делам. Я считаю, что процессы в России дают возможность проводить более динамичную политику в отношении интеграции России в Европейское сообщество. Россия всегда была в Европе и с Европой. Нужно уже иметь договор о вхождении России в Европу. Я благодарен за поддержку при вступлении России в МВФ. Когда будет встреча в Мюнхене, на которую я приглашен, мы не будем просить о помощи. Но будем говорить о создании механизма реализации и контроля помощи (24 млрд. долл.). Жаль, что этот процесс затянулся. Если реформы не получатся, то от этого пострадает весь мир, так как придется вкладывать триллионы долларов на гонку вооружений. Пока из 24 миллиардов мы не получили ни цента… Наша позиция в отношении Югославии… Мы голосовали против санкций в отношении Сербии. Это было продиктовано стремлением дать им еще один шанс прекратить военные действия. Но они не вняли. И сегодня ночью я дал добро голосовать за резолюцию ООН вместе со всеми по поводу санкций против Сербии”.

Ж. Делор: “Нам не хочется новой драмы в Югославии. Если мы признаем изменения границ, то эта эпидемия пойдет по всей Европе. Очень признателен за позицию, принятую сегодня ночью. Проблема Югославии может расшатать все Балканы. Очень опасна дискуссия по поводу названия «Македония». В Греции очень болезненно это воспринимают”» [273].

Чтобы лучше понять тогдашнюю российскую внешнюю политику, приведем один характерный эпизод. Экс-президент США Р. Никсон как-то попросил А. Козырева очертить интересы новой России, и тот ему сказал: «…одна из проблем Советского Союза состояла в том, что мы слишком как бы заклинились на национальных интересах. И теперь мы больше думаем об общечеловеческих ценностях. Но если у вас есть какие-то идеи и вы можете нам подсказать, как определить наши национальные интересы, то я буду вам очень благодарен».

Уже позже Никсон следующим образом прокомментировал эти слова российского министра: «Когда я был вице-президентом, а затем президентом, хотел, чтобы все знали, что я “сукин сын” и во имя американских интересов буду драться изо всех сил. Киссинджер был такой “сукин сын”, что я еще мог у него поучиться. А этот, когда Советский Союз только что распался, когда новую Россию нужно защищать и укреплять, хочет всем показать, какой он замечательный, приятный человек» [274].

Вакуум концептуальных, теоретических подходов с течением времени ощущался все сильнее. Неумение и нежелание разобраться в реальном положении вещей вело к тому, что долгое время существовала наивная вера в альтруизм западных демократий, в то, что они, забыв про свои собственные интересы, с распростертыми объятиями примут Россию «в семью передовых демократических государств» и по-братски разделят с ней тяготы трансформационных преобразований. Когда от России требовали уступок, она шла на это с готовностью. Россия делала даже те уступки, которых от нее не требовали. Главным считалось крепить во что бы то ни стало отношения с ведущими западными государствами, прежде всего США. Российская дипломатия шаг в шаг следовала за ними, как за лидером, пытаясь своей покладистостью заработать входной билет в «цивилизованный мир».

Считается, что с начала 1991 г. и вплоть до конца 1993 г. во внешней политике России по отношению к Западу стояла пора «очарований», длился «медовый месяц», вернее – «медовое трехлетие». Однако окончилось оно не чем иным, как решением о расширении НАТО на восток в том же 1993 г. Именно расширение НАТО на восток, а также разраставшийся в эти годы югославский конфликт во многом выявили истинные стратегические цели США и Североатлантического альянса.

Фактически после некоторого колебания США объявили себя единственным победителем в холодной войне, имеющим право на «военные трофеи», то есть на заметное расширение своего влияния и даже гегемонию в современном мире, на создание так называемого «нового мирового порядка», когда, говоря словами римской пословицы, сила определяет право. Об этом было сказано в нашумевшем выступлении В. Путина в Мюнхене в феврале 2007 г. Оно вызвало болезненную реакцию. Но винить нужно прежде всего самих себя. Ведь совсем не Россия, пользуясь своим превосходством, начала после краха биполярного мира систематически нарушать международное право. Особенно заметно это было во время югославского кризиса, сопровождавшегося прямой агрессией НАТО и завершившегося признанием независимости Косово.