Константин Никифоров - Сербия на Балканах. XX век

Повторим то, с чего начали. При всей своей непохожести титовская Югославия и те государства, которые возникли на ее развалинах, развивались и развиваются в рамках общих закономерностей, присущих для стран всего обширного региона Центральной, Юго-Восточной и Восточной Европы. Сербия – отнюдь не исключение, хотя процессы трансформации протекали здесь в силу обозначенных выше причин медленнее и болезненнее, чем у многих соседей.

О первых годах XXI в. можно говорить как о самостоятельном этапе в развитии сербской государственности, поскольку начало века почти совпало с очередным крупным поворотом в сербской истории. Как уже отмечалось, 5 октября 2000 г. от власти был отстранен президент Союзной Республики Югославии и главное действующее лицо сербской истории 90-х годов прошлого века Слободан Милошевич. Одновременно «октябрьская революция» стала для Сербии и завершением длительного процесса расставания с коммунистическим прошлым.

Правление Милошевича завершилось полным крахом. Ему не только не удалось решить задачи переходного периода – такие задачи он даже не ставил. Но ему не удалось сначала сохранить Югославию, став своего рода новым Тито, а затем объединить по возможности всех сербов в одном государстве, решив тем самым возродившийся в конце прошлого века сербский вопрос.

В результате сербский народ, во-первых, на десятилетие отстал от своих соседей в проведении необходимых преобразований, а скорее всего – еще больше, если учитывать ущерб, причиненный санкциями и прямой агрессией НАТО в 1994–1995 гг. против Республики Сербской в Боснии и в 1999 г. против Союзной Республики Югославии. Во-вторых, к началу XXI в. сербская государственность существовала фактически в трех формах.

Прежде всего – как Республика Сербия, которая вместе с Черногорией составила Союзную Республику Югославию, преобразованную позже в государственное сообщество Сербии и Черногории (СиЧ). Само это образование тоже можно рассматривать как более широкую форму сербской государственности, так же как и существовавшую до него Союзную республику Югославию. Еще одной формой государственности сербов стала Республика Сербская, получившая в 1995 г. в Дейтоне правовой статус как часть Боснии и Герцеговины. Наконец, в определенной степени после распада в 2006 г. СиЧ Республику Черногорию также можно считать одной из форм сербской государственности [190].

Другое дело, что с середины XX в. в Черногории и Югославии проводилась целенаправленная политика по созданию отдельной от сербов черногорской нации. Начавшийся во многом искусственно, сверху, этот процесс стал набирать со временем и собственную инерцию снизу.

Во второй половине 1990-х годов черногорские власти еще более активно стали разыгрывать национальную карту. Достаточно назвать попытки создания черногорского языка, самостоятельной церкви, так называемой «Дуклянской академии наук» и т. п. Появились работы, объясняющие даже отличие антропологического типа черногорцев от сербов. В итоге все большее число славянских жителей Черногории стали определять себя не как сербы, а как черногорцы [191].

Так или иначе, но мы остановимся только на ситуации в Республике Сербия (без Косово). И потому, что Сербия остается и останется, конечно, ядром сербской государственности, и потому, что именно в Сербии начало нового века стало определенным этапом в ее развитии.

Десятилетие от введения многопартийности и до ухода С. Милошевича (1990–2000 гг.) в Сербии существовал режим личной власти с элементами парламентаризма. Большинство голосов в союзной и сербской скупщинах в течение всего десятилетия неизменно имела Социалистическая партия Сербии. В борьбе за власть она иногда блокировалась с другими политическими силами, но «контрольный пакет» оставался у социалистов. Мы уже отмечали, что такая парламентская система фактически была полуторапартийной, где «единицей» всегда была Социалистическая партия Сербии. И, конечно, такая система была все же лучше однопартийной коммунистической, но назвать ее подлинно многопартийной тоже было нельзя.

Казалось, что режим Милошевича может просуществовать еще какое-то время, что самые тяжелые времена – санкции и агрессия НАТО – для него уже позади. В это уверовал и сам Милошевич. С одной стороны, он пытался еще жестче «закрутить гайки»: по крайней мере, в тот период в Сербии стали с пугающей периодичностью физически устраняться или пропадать без вести его политические противники [192]. С другой стороны, Милошевич вновь решился несколько изменить «условия игры», что уже много раз позволяло ему сохранять ведущие позиции на сербском и югославском политическом Олимпе.