Федор Тютерев - Необыкновенные приключения юных кубанцев

- Ну ты и моторный! - похвалил он его, когда дело шло к завершению. -Закончим - сделаю тебе подарок.

- Который сюрприз? - вспомнил тот прежнее обещание.

- Сюрприз да еще какой! Хочешь иметь настоящий прящ?

- А то нет? А где ты его возьмешь?

- Сами сделаем. Имеется отличная резина! Кончай трудиться, найди старый ботинок для кожатки да срежь покрасивше рогатку. Вот тебе ножик. Но смотри не порежься, он острый.

- Ура! У меня будет настоящий прящ! - Взбрыкивая от радости, он убежал выполнять задание. И вскоре вернулся. - Вот, нашел аж три штуки. Такие? показал срезанные заготовки.

- Вот эта - годится. Но давай сперва договоримся, что ты не будешь стрелять по птичкам, даже по воробьям. Идет?

Управившись с дровами, Рудик ушел навестить тетку, Елена Сергеевна готовить обед, а Ванько с Серегой занялись прящом. Резинки вырезали из противогазной маски, и он получился на загляденье. Для мишени нашлась дырявая сковородка, на боеприпас ушла пара кирпичей. Меткости стрельбы стали учиться метров с десяти.

Стрелял, разумеется, Сережа. Он, пожалуй, впервые держал в руках эту заветную мечту всех подростков, и на первых порах не все получалось - мазал.

- Ты, старик, не спеши отпускать кожатку, - наставлял его Ванько. - И когда целишься, представляй, будто перед тобой не сковорода, а полицайская морда. И ты хочешь вмазать ему в лоб. Отомстить за тетю Клаву.

Дело вскоре пошло на лад. После нескольких удачных попаданий стрелок счел необходимым уточнить, в кого ж можно стрелять.

- А ворон и кряков можно убивать?

- Ворон - пожалуй. Они птичьи гнезда зорят. Но, опять же, старайся, чтоб и на расплод немного осталось.

Во время обеда он решил выяснить-таки и насчет лягушек, или "кряков", которых летом в зароях "не меньше миллиона"

- От них больше вреда, чем от ворон. Потому что писаются, а потом на на руках бородавки, - пояснил он.

- Сережа, ты же за столом находишься! - укоризненно заметила мать. - А ну прекрати!

Пришлось разговор этот отложить и главное внимание уделить обеду. На стол были поданы суп гороховый с мясом и кукурузные лепешки. А кто ж не любит гороховый суп, даже если он и без мяса! Елена Сергеевна все же заметила извинительно:

- Вы, конечно, заслужили лучшего угощения, но...

- Отличный супец! - не согласился Ванько. - Да еще и со с мясом. У вас вроде и худобы никакой не видно.

- Была и худоба, да кончилась. Бычка променяла на кукурузу, коровку-кормилицу забрали немцы. Пришлось, хоть и жалко было до слез, извести и овечку. Ее да с пяток кур засолила в кадке, упрятала в погреб. Вот и тянутся понемножку - и мясцо, и соль.

- Теть Лена, - управившись с добавкой, поинтересовался, на всякий случай, Ванько, - вам, случайно, не знакома такая фамилия: Голопупенко?

Сережа прыснул, а мать сказала:

- Что-то вроде знакомое... Нет, не припомню. Тебе зачем?

- Я как-то познакомился с ихним пацаном. Я с Тамарой и он убежали тогда из казаматки. А вот адрес, где живет, спросить не додумался.

- Может, наша бабушка знает, пойду спрошу.

Едва мать вышла, как Сережа вернулся к несостоявшемуся разговору:

- А по крякам из пряща можно стрелять? Их за станицей больше миллиона. Квакают - аж сюда слыхать. Мы летом ходили на них с лозинами.

- Всех перелупили?

- Не-е! Может, штук сто. Мама перестала пускать: там полицаи стали людей убивать. Я не видел, но слышал, как они из пулемета: ды-ды-ды, ды-ды!

- Ты чего это раздыдыкался, вояка? - вернулась мать. - Бабушка вспомнила: году в двадцать шестом или седьмом дочка ее подруги выходила замуж за казака с такой фамилией. Тогда они жили на улице, которая сейчас называется Заройной. Это недалеко отсюда.

- Бабушка и фамилию своей подруги назвала?

- А как же: Сергиенковы. Матрена Кирилловна.

- Так я, пожалуй, щас к ним наведаюсь. Спасибо за вкусный обед! поднялся он из-за стола.

Ветер утих, и валил густой снег. Снежинки величиной с бабочку-капустницу, снижаясь, делали замысловатые пируэты и тихо ложились на землю, заборы, налипали на ветви деревьев. Хаты в нескольких метрах теряли очертания, различались лишь их силуэты, сливавшиеся с небом, которое, казалось, опустилось донизу. Пройдя метров двести в указанном направлении, Ванько услышал ребячий гомон, а потом увидел и их самих, лепивших на пустыре снежных баб. Делали это так увлеченно, что ему и самому захотелось тряхнуть стариной. Свернул к ним и занялся делом. Снег мягок и липуч. Словно к магниту, клеится к заготовке, навертывается, как бумага на рулон, обнажая землю. Едва он поставил на-попа громадное тело будущего снеговика, как ребятня, бросив свои занятия, окружила его со всех сторон.