Леонид Млечин - Великая война не окончена. Итоги Первой Мировой

Место мужчин у станка заняли женщины – по обе стороны линии фронта. Но квалифицированных рабочих не хватало. Армия жаловалась, что поступает слишком много бракованных боеприпасов.

Когда война только начиналась, на фронт отправлялись как на прогулку. Но воодушевление и восторг быстро испарились. Выяснилось, что война – это не щекочущее нервы волнующее приключение, а смерть и увечья. Залитая кровью земля, гниющие на поле боя трупы, ядовитые газы, от которых нет спасения.

Артиллерийские обстрелы продолжались часами. Солдаты не выдерживали обстрела, выскакивали из траншеи и попадали под губительный огонь. «То, что происходит во время ближнего боя, абсолютно непознано, – писал солдат, ставший историком. – Никто не изучал это страстное искушение убежать».

Усилиями химиков нитроглицерин и пироксилин изменили поле боя. Артиллерийские снаряды несли высокоэффективные взрывчатые вещества. В отличие от обычного пороха они не оставляли даже дымка, который прежде помогал увидеть, что в тебя стреляют, да и дальность стрельбы увеличилась.

Использование глицерина в противооткатном механизме артиллерийского оружия избавило наводчиков от необходимости заново прицеливаться после каждого выстрела, это превратило пушку в скорострельное оружие – она извергала двадцать снарядов в минуту.

На вооружение поступили гаубицы, артиллерийские орудия, способные стрелять не только прямой наводкой, но и по навесной траектории – с невидимой глазу закрытой огневой позиции. Огонь тяжелой артиллерии стал точным благодаря математическим вычислениям, данным аэрофотосъемки и донесениям разведки.

Военные требовали от промышленности найти сплав, из которого можно изготовлять оружейные стволы, выдерживающие высокие температуры. Исполнить заказ взялся металлург-самоучка Гарри Бреарли из английского города Шеффилд. Он создавал различные сплавы, в том числе добавляя хром. Казалось, ничего не получается. Но Бреарли заметил, что некоторые сплавы не подвергаются коррозии. Так в 1913 году он придумал нержавеющую сталь. Для орудийных стволов его сталь не подошла. Но из нержавейки стали делать авиационные двигатели, а потом уже многое другое, включая вилки и ножи.

Телефон, ставший главным средством связи, позволял быстро реагировать на изменения обстановки на поле боя. К 1917 году немецкая армия протянула 920 тысяч километров телефонного кабеля. Но поскольку их легко было перерезать, появилось и армейское радио. Переговоры шифровали, но шифры разгадывались. Оттого не отказывались и от посыльных, и от голубиной почты. В обиход вошел буквопечатающий телеграфный аппарат «Бодо». Текст телеграммы печатался обычными буквами, а не условными знаками – точка и тире. Послание можно было сразу прочитать. И, если нужно, продиктовать телеграфисту ответ. «Бодо» позволял передавать одновременно несколько телеграмм в оба направления.

Воинские части связывались между собой по телефону и телеграфу, но бесконечные артобстрелы рвали провод. И враг мог подсоединиться к линии и все услышать. Тогда придумали аппаратуру для тайной телефонии – слабый сигнал постоянного тока вражеские индукционные съемники не могли перехватить.

Появились радиостанции, ведущие радиоразведку, и полевые радиопеленгаторы (см.: Военно-исторический журнал. 2013. № 3). Российские штабы легкомысленно переговаривались по телеграфу открытым текстом. Или же удовлетворялись примитивными шифрами.

«В военное время от качества шифров зависела судьба армий и народов, – вспоминал русский военный агент во Франции граф Алексей Алексеевич Игнатьев. – Никогда раньше шифры не играли такой роли, как в Первую мировую войну. Приходилось передавать военные тайны между союзниками, разделенными непроницаемой стеной неприятельских фронтов. Через голову врагов понеслись по невидимым волнам эфира секретнейшие документы.

Беда была только в том, что перехватить радиовещание оказалось гораздо проще, чем захватить вражеского посланца. Военные шифры были доступны для детей младшего возраста и уж тем более для немцев. Трагическая гибель армии Самсонова в начале войны была связана с тем, что немцы перехватили русскую радиотелеграмму».

Странные пациенты стали поступать в госпитали. Они не были ранены, но потеряли зрение и обоняние. Некоторые не могли стоять на ногах, говорить, некоторые ничего не помнили, других постоянно тошнило, и они не могли контролировать себя. Потеря памяти была самым частым симптомом, многие ничего не помнили после того момента, как рядом с ними разорвался снаряд.