Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.11

Мои представления о геополитике

Ни «антропоморфная», ни сугубо экономическая модели сосуществования стран не кажутся мне правильными. С моей точки зрения, главной отличительной чертой современной политической ситуации в мире является неравенство между странами. Причем я имею в виду не экономическое, военное или имущественное неравенство, а разницу в «зрелости»: в силу различных причин (исторических, социальных, культурных, религиозных и т. п.) есть общества более взрослые и менее взрослые. Это проявляется и в том, как устроена в стране внутренняя жизнь, и в том, как ведет себя государство на международной арене. Более подробно этот взгляд изложен в моем романе «Аристономия», так что не стану сейчас детализировать.

По этой градации, самые «зрелые» — страны вроде Норвегии, Нидерландов или Швеции. Самые инфантильные — … Ладно, не буду называть, а то подростки обидчивы. Вы и сами сообразите, какие страны я имею в виду.

По параметру «зрелости» Россия, как мне кажется, находится где-то посередине общемировой шкалы или, может быть, чуть выше середины. Если сравнивать с человеческим возрастом, нам сейчас лет восемнадцать. Вроде бы уже есть право голосовать на выборах, но не очень понятно, зачем тратить на это выходной. Есть масса занятий поинтересней: спорт, танцы, кино, гаджеты всякие.

Но мы как общество взрослеем, причем быстро. Еще несколько лет, и, пожалуй, посолиднеем. Тогда в мире найдется много желающих с нами дружить и делать совместные дела. Пока же мы, как и подобает еще не совсем вышедшим из переходного возраста 18-летним, предпочитаем водиться с теми, кто младше и слабее нас — чтоб слушались и смотрели нам в рот. С «взрослыми» нам пока неуютно, поэтому мы их задираем, самоутверждаемся, комплексуем. (Кстати говоря, Соединенные Штаты Америки я сильно «взрослой» страной не считаю. Двадцать, двадцать один — как дембелю, который ощутил себя бесконтрольным и от этого «старикует»).

Насчет российского геополитического будущего скажу для либерала нечто чудное. Думаю, мы никуда не денемся от имперского сознания. Это историческая судьба и особый тип психологии, накрепко вписанный в нашу матрицу. Проблема не в имперском сознании, а в том, как оно функционирует.

Российская империя должна быть не такой, как сейчас или в прошлом; строить ее надо не на насилии и принуждении, а — только не смейтесь — на любви. Прочным и надежным бывает только завоевание любовью. Это означает, что нужно построить у себя такую завидную жизнь, создать такую мощную экономику, излучать такую красивую культурную энергию, что соседи сами захотят быть вместе с нами; захотят жить, как мы.

Представьте себе, допустим, следующее. Вот Украина сейчас войдет в Европу, ценой огромных усилий освоится там, всё у них наконец станет чудесно (искренне им этого желаю) — а следующее поколение возьмет, да и скажет родителям: ну вас с вашей Европой, в России лучше, хотим быть с ними. Вот что такое правильная российская империя.

Ну, а в экономическом и стратегическом смысле (говорю осторожно, поскольку это совсем уж далеко от моей компетенции), мне кажется, что будущий путь России будет лежать не через Запад, а через Восток. «Атлантическому союзу» Америки и Европы мы не особенно нужны. Иное дело — Тихоокеанское направление. Рискну предположить, что наши перспективы сосредоточены там и что еще в этом столетии второй столицей станет Владивосток. Будущее России, по-моему, в союзе с обновленным Китаем, с моей любимой Японией, с объединенной Кореей. Все мы нужны друг другу; у каждого есть то, чего не хватает соседям. Давайте наконец возьмем от нашего азиатского «гена» лучшее, а не худшее.

Миру незачем быть однополярным. Пусть останутся Запад и Восток. Пусть конкурируют между собой. Природа неспроста поделила всё на Инь и Ян. Возникающее между ними притяжение-отталкивание является мотором эволюции.

Впрочем, отлично понимаю спорность каждого из вышеприведенных тезисов (разве что кроме самого последнего).

Из комментариев к посту:

geneus

Ваша аналогия с возрастом имеет обратную сторону.

Главная черта, отличающая США, где я сейчас живу, от старой социалистической Европы (гда тоже жил) — простор для креативности, богатство возможностей, динамизм.