Александр Яковлев - Отечественная война 1812 года

В то время её произвели в поручики с исполнением обязанности ординарца у фельдмаршала Кутузова. Служба была с раннего утра до позднего вечера. Генералы Ермолов и Коновницын ценили «поручика Александрова» и старались давать ему важные поручения.

Дурова отвозила приказы, узнавала о передвижениях русских частей, о путях и переправах, о передовых позициях противника. «Носясь весь день по полям от одного полка к другому, я измучилась, — вспоминала она позднее, — устала и совсем не была рада славе исправного ординарца».

В начале октября Кутузов заметил, что она хромает, и спросил отчего. «Контузия». — «Контузия от ядра! — воскликнул фельдмаршал. — И вы не лечитесь! Сейчас же идите к доктору!» Доктор настаивал на длительном лечении, но Дурова не хотела оставлять армию. «Поезжай домой! — сказал Кутузов. — Мы, может быть, долго ещё будем стоять здесь».

Со слезами на глазах кавалерист-девица поехала на лечение.

Говоря со своим самым исправным ординарцем, старый фельдмаршал хитрил: он со дня на день ждал движения французских войск, но пожалел юного «поручика Александрова».

7 октября французский император повелел своим войскам оставить Москву. Ответа на предложение мира от царя нет, и ждать его было напрасно. Значит, война продолжается. Сидеть в сгоревшей столице в ожидании зимы, не обладая запасами продовольствия и сена, оказывалось опасным.

Хотя ежедневно устраивались парады войск, а вечерами — костюмированные балы, спектакли привезённых из Парижа актёров «Комеди Франсез» и концерты итальянских теноров, моральный дух солдат и офицеров был низок. Спиртного было вдоволь, но хлеба и мяса не хватало. Продолжались грабежи. У всех ворот в Кремль стояли на часах гвардейские гренадёры, одетые в женские шубы, перетянутые на поясе кашемировыми шалями.

На военном совете обсуждалось направление будущего движения: юг или север? Маршалы посоветовали не идти на Петербург, где много болот, плохие дороги и рано наступает зима. Выгоднее виделось южное направление — на Калугу, на Тулу, за которыми открывались богатые и тёплые южные губернии России. Пока же следовало отступать на Смоленск, но не по старой, разорённой дотла, а по новой Калужской дороге. Наполеон утвердил это решение.

Бесконечная вереница разнообразнейших экипажей и повозок с провиантом и награбленным в московских домах имуществом следовала за армией. Дисциплина настолько ослабла, что решительный маршал Даву перестал расстреливать тех, кто подкладывал в армейские повозки ценные вещи, хотя лошадей не хватало даже для артиллерии. Наполеон понимал опасность такого обоза для боевых действий его армии, но это была уже иная армия, и он не решился отдать приказ о сожжении всего захваченного его солдатами.

Перед оставлением Москвы французский император распорядился взорвать Кремль, стереть его с лица земли. Зачем? Известна фраза Наполеона: «Я никогда не делаю бесполезных вещей». То была месть непокорившейся русской столице. Сами же французы потом называли этот приказ «самым варварским» из всех приказов Наполеона, но исполнили его.

Большое количество взрывчатки положили под всеми зданиями в Кремле, под его дворцами, соборами и башнями кремлёвской стены. Когда последние французские солдаты оставили центр города, сапёры подожгли фитили и бросились вон из Кремля.

Но там оставались русские патриоты. Рискуя жизнью, они, оставшиеся безымянными, тушили фитили. Пошедший вдруг дождик помог им.

Однако взрывы прогремели. Обрушилась церковь св. Иоанна Лествичника, пристроенная к колокольне Ивана Великого, и по самой колокольне пробежала трещина. Со звонницы упал многопудовый колокол Реут и треснул. Рухнуло здание Арсенала, Водовзводная башня и две меньшие башни в кремлёвской стене, идущие от Тайницких ворот. Сгорели Кремлёвский дворец и Грановитая палата. Никольские ворота также пострадали от взрыва, но вот чудо так чудо: уцелела та часть ворот, на которой был образ Святителя Николая, и даже стекло на иконе осталось невредимо.