Борис Миронов - Страсти по революции - Нравы в российской историографии в век информации

Мой ответ, по моему убеждению, не просто отредактировали, а подвергли цензуре; из него под предлогом сокращения исчезли важные аргументы, соображения, мысли, да и полемический дух. На предложение позволить мне сократить текст по своему усмотрению, если дело в его объеме, и понизить температуру полемики в разумных пределах я получил отказ. Однако отклики моих оппонентов, речь идет о В.П. Булдакове, И.В. Михайлове и Т.Г. Леонтьевой, которым можно предъявить те же претензии, были опубликованы без изменений.

В моей долгой профессиональной жизни это второй случай неприемлемой для меня цензуры. Первый случился в 1962 г., когда цензура «зарезала» мою статью о повышении российских цен в XVIII в., опасаясь возникновения у читателя нежелательных ассоциаций с повышением цен в СССР, произошедшим в 1961 г. И вот через 50 лет, совсем в другой эпохе, мне приходится вновь сталкиваться с цензурой! Это одновременно и горько, и смешно. Не согласившись с цензурной правкой, я отказался от публикации ответа в стерилизованном виде, попросив добавить примечание в конце материалов «круглого стола», что делаю это ввиду цензурной, по моему мнению, обработки текста. Однако А.Н. Медушевский вместо этого, по-видимому, в отместку за мое упорство в том же номере «Российской истории», помимо материалов «круглого стола», опубликовал еще одну отрицательную статью против моей концепции {16} .

Не менее показательная история произошла и в журнале «Вопросы истории». В октябре 2010 г. там была напечатана рецензия А.Н. Островского в разделе под рубрикой «Дискуссионные проблемы», т.е. под видом дискуссионной статьи объемом 2 а.л. {17} Редкое счастье для автора рецензируемой монографии. Однако редколлегия не объявила о начале дискуссии и никого публично и открыто к ней не пригласила, в том числе и меня. Пришлось самому обратиться в журнал и с большим трудом уговорить главного редактора А.А. Искендерова опубликовать мой ответ. Я полагал, этим дело и закончится. Моя книга начала дискуссию. Поступила рецензия (критическая статья) на книгу. Я отвечаю последним. Такова обычная практика. Однако в мае 2011 г. вышла еще одна отрицательная статья-рецензия С.А. Нефедова, в которой утверждалось, что я — идейный наследник и проповедник идей апостола «холодной войны» Дж. Кеннана, следую его призыву показать успехи российской экономики и случайный характер русской революции, словом, в рецензии намекалось, что я проводник американских интересов, своего рода пятая колонна в российской историографии. Прямо как в 1937-м году!!! А месяц спустя, в июне 2011 г., опубликована вторая статья А.Н. Островского (объемом более 2 а.л.), содержавшая элементарные подтасовки и обвинявшая меня в непрофессионализме в вопросах статистики, в политической ангажированности и в том, что я выполняю социальный заказ. Чей, правда, не указывалось, но внимательный читатель должен был догадаться сам, а если нет, то С.А. Нефедов в предыдущем номере журнала ясно указал — апостола «холодной войны» Дж. Кеннана.

Я подготовил ответ А.В. Островскому и отправил в журнал. В ноябре 2011 г. звонил в редакцию и разговаривал с ответственным секретарем журнала В.В. Поликарповым. Он ответил: вторая статья А.В. Островского в журнале подводит итоги дискуссии; редколлегия приняла решение о ее прекращении, поэтому мой ответ печататься не будет. Между тем дискуссии, собственно, не было. Редакция напечатала три отрицательные статьи-рецензии на мою книгу (две А.В. Островского и одну С.А. Нефедова) и статью Л.М. Рянского (в № 5, за 2011 г.), имеющую весьма отдаленное отношение к обсуждаемой проблеме уровня жизни в пореформенный период и происхождения русских революций. Как видим, была придумана и реализована оригинальная схема «дискуссии» — А.В. Островский начинает, получает поддержку С.А. Нефедова и заканчивает. А настоящему главному участнику и зачинателю дискуссии, Миронову, отводится роль мальчика для битья.

Можно ли считать, что описанное проведение дискуссии в двух журналах, являлось результатом простого стечения обстоятельств? Не могу ясно ответить на этот вопрос. Но трудно как-то по-другому объяснить сценарий, разыгранный редакцией «Вопросов истории», кроме как желанием устроить публичную экзекуцию сторонникам оптимистической концепции (в моем лице) со стороны приверженцев концепции пессимистической. Не припомню в анналах случая, когда бы нестоличный историк без протекции напечатал в «Вопросах истории» в течение восьми месяцев две огромные по масштабам журнала ругательные статьи (по 2 а.л.) против одного и того же автора и чтобы ему на помощь привлекли второго критика из провинции (имею в виду А.В. Островского и С.А. Нефедова). Сторонники пессимистической концепции явно консолидировались, найдя журнал, который их охотно печатает и, значит, поддерживает.