Сергей Ачильдиев - Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы

Когда мальчик вырос и сам стал отцом, он точно так же вышел с сыном из того же дома, и они отправились в тот же писчебумажный магазин, и затем сидели в том же кафе. Только было это уже в конце 1980-х. Тот мальчик тоже вырос, недавно женился, и скоро у него родится сынишка, и, когда наступит пора этому малышу идти в школу, всё повторится вновь…

Эта история — про Париж. Её однажды рассказал мне приятель, проживший там несколько месяцев.

А вот про Петербург подобных историй нет. Потому что и быть не может. У нас всё вокруг постоянно меняется: взамен одних маршрутов городского транспорта появляются другие, на месте дешёвого кафе — дорогой ресторан, там, где был обувной магазин, — бутик, а… Да что перечислять, ведь вы не в Париже живёте и сами всё знаете! Причём эта наша круговерть происходит не раз в столетие, а постоянно.

Недавно днём я оказался на Невском, и было у меня около часа свободного времени. Дай, думаю, пройдусь, прошвырнусь, как случалось в былые, юные, времена. Ничего не скажешь, красив стал наш главный проспект. Особенно в сравнении с обшарпанностью 1990-х и зияющими пустотами вырванных зданий 2000-х.

Но это уже не мой Невский. От того Невского, на котором я вырос, теперь не осталось и следа.

Вот перекрёсток, на котором сходятся три проспекта — Невский, Литейный и Владимирский: самый центр Петербурга. По старому обычаю, ещё наши прапрадедушки и прапрабабушки назначали здесь любовные свидания. На какой бы край земли вы ни заехали, но если вам там вдруг встретится старый эмигрант-ленинградец, он первым делом наверняка спросит:

— Ну как там Невский? — И в воображении у него будет этот самый перекрёсток.

Но почти всё на этом перекрёстке теперь не так, как было. Да, дома стоят на прежних местах. По крайней мере, ближайшие и пока. Там, где прежде была гостиница «Москва», теперь иностранный отель. И слава Богу, вот только «Сайгона» давно уж нет. И парфюмерный магазин на противоположном углу тоже уцелел. Прежде здесь находился просто магазин «Парфюмерия», а когда-то — славившийся на весь Питер «ТЭЖЭ», и все думали, что это что-то французское, но на самом деле, как потом выяснилось, всего лишь аббревиатура уныло-советского: «Трест эфирно-жировых эмульсий». Теперь он французский по-настоящему — с тамошними интерьерами и тамошним ассортиментом. Там, где был кинотеатр «Титан», — огромный ресторан. Кинотеатрам «Знание» и «Октябрь» вернули старые названия, которые сейчас не помнят даже глубокие старики, — «Кристалл-Паллас» и «Паризиана».

Чуть поодаль, на Невском, сохранился уютный особняк Дома журналиста, едва было не захваченный под пикантно-хитрым соусом одной пронырливой фирмой. Пока сохранился — после пиратского сноса стоявшего рядом, на углу Фонтанки, огромного Литературного дома, Домжур пошёл трещинами и сейчас закрыт, а Союз журналистов, вместо того чтобы заниматься творческими делами, воюет за будущее своего любимого особняка. Но по другую сторону Литейного, на том же Невском, по-прежнему незыблемо высится ВТО (ныне СТД — Союз театральных деятелей), и во дворе поликлиника № 40, где, несмотря на поползновения некоторых очень заинтересованных лиц, до сих пор лечатся питерские творческие работники.

До 1930 года на Литейном проспекте, у решётки перед главным зданием Куйбышевской больницы (теперь вновь, как когда-то, Мариинской), стоял памятник знаменитому просветителю и благотворителю принцу Петру Ольденбургскому, а после — чаша, которую обвивает змея (в народе эта эмблема медицины называлась «Тёща кушает мороженое»), — на этом месте теперь зияет пустота. В последние годы на противоположной стороне Литейного почти полностью исчезла цепочка книжных магазинов…

Умом понимаю: многие перемены закономерны. Если коммерческое предприятие, занимающее квадратные метры в самом центре города, едва сводит концы с концами, а потому не в состоянии оплатить аренду, то по новым, рыночным законам оно должно съехать туда, где дешевле. Сверх того, такие вещи в определённом смысле даже по-своему хороши: более продвинутый и успешный предприниматель даст в городскую казну больше налогов, а, следовательно, и нам, рядовым горожанам, должно перепасть больше — в виде новых комфортных автобусов, благоустроенных подземных переходов, доплат к бюджетным зарплатам и пособиям.

Но сердце. сердце не принимает большинства новаций! И не потому, что я ретроград. Просто душе хочется хоть какого-то постоянства. Мы слишком устали оттого, что всё меняется с калейдоскопической быстротой: курс рубля, цены, маршруты общественного транспорта, названия улиц, расстановка дорожных знаков, телезаставки и ведущие любимых программ… Только успели к чему-то привыкнуть — хоп, а уже всё другое или вообще пропало навсегда.