Шон Кэрролл - Частица на краю Вселенной. Как охота на бозон Хиггса ведет нас к границам нового мира

Поскольку физика элементарных частиц управляется квантовой механикой, она очень похожа на подкидывание монетки: самое большее, что мы можем сделать, это предсказывать вероятности. На БАКе мы сталкиваем протоны друг с другом и предсказываем вероятность различных взаимодействий. Для частного случая поиска бозона Хиггса мы рассматриваем различные «каналы», каждый из которых определяется типом частиц, захваченных детекторами. Есть двухфотонный канал, двухлептонный канал, четырехлептонный канал, канал с двумя струями и двумя лептонами, и так далее. В каждом случае мы суммируем энергии вылетающих частиц и с помощью аппарата квантовой теории поля (дополненного реальными измерениями) рассчитываем, сколько событий могли бы ожидать для каждого значения полной энергии. Результаты, как правило, изображаются в виде гладкой кривой.

Наша нулевая гипотеза состоит в том, что бозона Хиггса нет. Если же бозон Хиггса существует, да к тому же обладает какой-то ненулевой массой, основной ожидаемый эффект от него состоит в том, что для соответствующей энергии число событий увеличится. Если масса бозона равна 125 ГэВ, создается некоторое дополнительное количество частиц с суммарной энергией 125 ГэВ, и так далее. Создание бозона Хиггса и его распад обеспечивает механизм (в дополнение ко всем процессам, не связанным с бозоном Хиггса) получения частиц, суммарная энергия которых, как правило, равна массе хиггсовского бозона, что приводит к некоторому количеству дополнительных (по отношению к фону) событий. И мы отправляемся на «сбор шишек» – то есть ищем заметные отклонения от гладкой кривой, которую бы увидели при отсутствии бозона Хиггса.

Мы и не предполагали, что расчет ожидаемого фона будет легкой задачей. Мы, конечно, знаем Стандартную модель, но то, что мы ее знаем, не означает, что рассчитать результат легко. (Стандартной моделью можно описать и атмосферу Земли, но предсказать погоду не так-то просто). С помощью самых совершенных компьютерных алгоритмов ученые моделируют наиболее вероятные исходы протонных столкновений, и эти результаты используются для моделирования работы самих детекторов. И, оценив их усилия, мы охотно признаем, что некоторые вероятности реакций частиц легче измерить, чем просчитать. Чтобы минимизировать влияние человеческого фактора и для лучшего подбора параметров модели часто используется «слепой» анализ, когда каким-то способом скрываются фактические данные в интересующей нас области: либо туда добавляются фиктивные данные, либо просто события в этом «окне» не рассматриваются. Потом добиваются максимально ясного понимания «неинтересных» данных в других областях, и только после того, как это понимание будет достигнуто, открывается «окно», и мы смотрим на экспериментальные данные в той области, где наша частица может скрываться. Подобные манипуляции гарантируют, что мы видим не то, что хотим увидеть, а то, что происходит в действительности.

Так было не всегда. В своей книге «Нобелевские мечты» ( Nobel’s Dreams) журналист Гэри Таубес рассказывает об истории исследований Карло Руббиа начала 1980-х годов по обнаружению W– и Z-бозонов, которые принесли ему Нобелевскую премию, а также о его менее успешных попытках получить вторую Нобелевскую премию, за его дерзкие выходы за пределы Стандартной модели. Команда Руббиа использовала при анализе данных по столкновению частиц Megatek – компьютерную систему, которая могла отображать данные на экране компьютера, причем программа позволяла поворачивать изображение вокруг трех координат с помощью джойстика. Заместители Руббиа американец Джеймс Рольф и англичанин Стив Гир стали экспертами в работе на Megatek. Они могли посмотреть на событие, повернуть его немного, отобрать важные треки частиц и уверенно сказать, что они видят – W-, Z-бозон или тау-частицу. «У вас есть эти вычисления, – говорил Руббиа, – но конечная цель всей титанической работы по анализу данных, основная фундаментальная задача должна состоять в том, чтобы дать людям окончательный ответ. И только Джеймс Рольф, глядя на это чертово событие, решит – Z-бозон это или нет». Теперь ситуация изменилась. У нас сейчас гораздо больше данных, но единственный способ понять, что они означают, – пропустить их через компьютер.

Всякий раз, когда возникают некоторая надежда на то, что получен новый экспериментальный результат, первой реакцией становится вопрос: «Сколько сигм?». В физике элементарных частиц неформальный стандарт вырабатывался на протяжении многих лет, и в соответствии с ним отклонение 3σ считается «свидетельством» того, что что-то происходит, в то время как при отклонении в 5σ уже можно объявлять об «открытии» чего-то. Это может показаться излишним требованием, так как фоновое событие 3σ происходит обычно только с вероятностью 0,3 %. Но правильнее было бы рассуждать об этом так: если посмотреть на триста различных измерений, одно из них просто случайно может оказаться событием 3σ! Так что требование придерживаться критерия 5σ является справедливым.