Уолтер Левин - Глазами физика. От края радуги к границе времени

А еще мне невероятно повезло сотрудничать с некоторыми удивительными, передовыми художниками. В конце 1960-х к нам в МТИ пришел немецкий художник Отто Пине, придумавший концепцию «небесного искусства»; он начинал как стипендиат и занимался научными исследованиями в нашем Центре передовых визуальных исследований, а позже возглавил его и управлял на протяжении двух десятилетий. Имея ко времени его прихода к нам опыт запуска гигантских аэростатов, я помогал Отто реализовывать некоторые из его замыслов «небесного искусства». Первый проект, над которым мы вместе работали, назывался «Эксперимент светящихся линий». Он состоял из четырех семиметровых полиэтиленовых труб, заполненных гелием, которые, закрепленные обоими концами, под дуновением ветра создавали на стадионах университета красивые изящные дуги. Мы связали все четыре трубы вместе, в результате чего получился длиннющий 28-метровый воздушный шар, и дали ему одним концом подняться в небо. А ночью мы включали точечные светильники, которые освещали части змееподобного воздушного шара, а те скручивались и извивались, принимая высоко-высоко в небе совершенно удивительные, постоянно меняющиеся формы. Зрелище просто невероятное!

В этих проектах мне, как правило, отводилась роль техника: я должен был определить, осуществимы ли идеи Отто с точки зрения размеров и форм воздушных шаров. Например, насколько толстым должен быть полиэтилен, из которого они сделаны? Мы хотели, чтобы шары были достаточно легкими, чтобы подняться в небо, но и достаточно крепкими, чтобы не лопнуть при сильном ветре. А на мероприятии в Аспене, проведенном в 1974 году, мы развесили многогранные стеклянные бусины на тросе «световой палатки». Чтобы добиться желаемого результата как с точки зрения физики, так и с точки зрения эстетики, я произвел множество вычислений, варьируя размеры воздушного шара и веса бусин. Признаться, мне невероятно нравилось находить физические решения, позволяющие реализовать потрясающие художественные идеи Отто.

А еще я получил невероятное удовольствие, когда мы делали огромный пятицветный воздушный шар «Радуга» для церемонии закрытия Олимпийских игр 1972 года в Мюнхене. Конечно, мы не имели ни малейшего представления о том, что Олимпиада закончится кровавой расправой над израильскими спортсменами и наша сорокапятиметровая «Радуга», выгнувшаяся над олимпийскими объектами, станет символом надежды перед лицом этой катастрофы. Когда я начинал использовать аэростаты для наблюдения за Вселенной, мне и в голову не приходило, что когда-нибудь я буду принимать участие в подобных проектах.

Отто познакомил меня с голландским художником Питером Стрюкеном, чье искусство я хорошо знал, потому что мои родители в Нидерландах коллекционировали его работы. Как-то Отто позвонил мне в МТИ и спросил: «У меня в офисе сейчас сидит один голландский художник, хотите с ним познакомиться?» Люди почему-то уверены, что если вы из одной и той же маленькой страны, то наверняка будете рады пообщаться с соотечественником, хотя лично мне этого чаще не хочется, чем хочется. Я спросил Отто: «А как его зовут?» И когда Отто произнес имя Питер Стрюкен, я тут же согласился, но, чтобы подстраховаться, предупредил, что у меня будет не больше получаса (что, честно говоря, не совсем соответствовало действительности). Питер приехал ко мне в офис, и мы проговорили с ним почти пять часов (да-да, пять часов!), а потом я пригласил его на устрицы в ресторан Legal Sea Foods! Мы понравились друг другу с самого начала, и Питер больше чем на двадцать лет стал одним из моих самых близких друзей. Его визит навсегда изменил мою жизнь!

Во время нашей первой дискуссии я сумел помочь Питеру «увидеть», почему в его главной проблеме – вопросе «В каком случае что-то отличается от чего-то другого?» – все зависит от определения характера различия. С одной точки зрения, например, квадрат отличается от треугольника и окружности. Тем не менее если определить их все как замыкающиеся линии, образующие геометрические фигуры, то они будут одинаковыми.

Питер показал мне десяток своих компьютерных рисунков, сделанных в одной и той же программе, и сказал: «Смотрите, они же все одинаковые». Но для меня они все выглядели совершенно по-разному. Все зависит от того, как вы понимаете одинаковость. А еще я добавил, что если ему они кажутся одинаковыми, то, возможно, он не откажется подарить одну мне. Он так и сделал, подписав подарок на голландском языке: Met dank voor een gesprek («С благодарностью за дискуссию»). Это так типично для Питера: он на редкость скромный человек. Откровенно говоря, из многих его работ, которые есть в моей коллекции, этот небольшой рисунок – мой любимый.